Очень решительно действует бобр.
Будешь решительным, если в хатке у тебя малые дети, которые хотят есть.
Лесники валят сосны. В крону упавшего дерева забрались две белки и, не обращая внимания на близость людей, шум бензопилы, грызут сосновые шишки. Зачем трудиться, лезть на дерево, если еда достается просто.
В трудное время года зайцы переходят на веточный корм. А этот не желает питаться горькими ветками. Как стемнеет, выходит на заснеженное поле. Разрывает снег. И лакомится озимыми. Куда ни посмотришь, везде в снегу ямки. Валяются вокруг них небрежно разбросанные зеленые ростки.
Удивительно, как ухитряется заяц пробивать довольно крепкий снежный наст. Силен косой.
А почему бы ему и не быть сильным, если кормится в отличие от собратьев отменным добром. Да к тому же чужим.
Через заснеженную поляну бежит полевка. Увидев меня, испугалась. Прибавила ходу. Только лапки замелькали.
Нырнула в тень миниатюрной сосенки. Но быстро поняла, что здесь ее видно.
Бросилась под носок моей лыжи. Трясется от страха всем телом.
Наконец, сообразила как найти выход из сложной ситуации. Быстро зарылась в снег.
Если ты мал и слаб, зачем испытывать судьбу, пускаться в такое безрассудное путешествие.
О многом могут рассказать следы на снегу.
Вот здесь, у опушки, ворона поймала мышь. Но с’есть ее не успела, тут же сама попала в зубы лисе.
Забыла ворона о том, что охотясь на других, самой нужно быть осторожной.
По заснеженным полям, перемежаемым перелесками, идет гусеничный трактор, тянет волокушу. Заслышав шум мотора, разбегаются из перелесков звери.
Стремглав помчался заяц. Словно снежный ком с горы покатился.
Высоко поднимая ноги, побежали по сугробам к лесу лосиха с лосенком.
Выскочила из ольховых зарослей лиса, отбежала немного, и залегла за кустом. Не все страшно, что шумит.
Как ни встречу лисий след, все он петляет по краю поля, вдоль перелеска. Редко отважится лиса пойти напрямик. Почему?
… Слежу за лисой с высокого бугра. Занятая своим делом, она меня не замечает. Пробирается куда‑то по глубокому снегу. Часто останавливается. Осматривается. Кого‑то вынюхивает.
Поравнялась с темно — коричневыми кустами — стала на их фоне незаметной. Вышла к зарослям буро — желтых стеблей каких‑то трав, протянувшихся по краю поля, — вновь почти исчезла из вида.
Вот зачем лисе рыжая шуба. Для маскировки. Оказывается, цвет шубы определяет путь лисы.
Разбушевалась непогода. Ветер несет мокрый снег и налепляет его на деревья. Все стволы стали белыми.
Это с одной строны. А с другой — противоположной ветру, деревья сохранили свой цвет, свое лицо.
По заснеженному озерному плесу словно кто гигантской плеткой прошелся. Весь снег изрубцован тысячами рубцов. За что плес так наказан стихией?
За то, что слишком свободный.
Шел на лыжах через болото. Отломил веточку багульника. Маленький, на взгляд почти сухой стебелек. На нем — такие же сухие крохотные листики…
Однако запах у этой крохи оказался удивительно сильным. Пряным. Ароматным. Подышал я этим запахом, словно встретился с летом.
Среди ровного снежного поля видна небольшая впадина. Возле нее птичьи следы.
Подошел посмотреть, что пернатых заинтересовало. Оказывается, в этом месте теплый уголок. Зеленеет трава. Бьет маленький родник.
От этого тепла стало теплее и на душе.
Куда ни глянешь, всюду сверкающие под солнечными лучами снега. Сверкают на плесе. Играют всеми цветами радуги под ногами. Белым пламенем полыхают на взгорке, на который я поднимаюсь на лыжах.
Кажется, что горка ведет меня в небо. Из белого взгляд переходит в лазурное, затем в голубое, в ослепительно синее.
Перевалил горку — и опять передо мной ликующая белизна…
А в душе — такой же ликующий восторг.
Вышел на лыжах на середину озерного плеса и замер от восторга. Вокруг меня на несколько километров ослепительно белая равнина. Надо мной хрустальное небо, уходящее в бесконечность…
Состояние мое совершенно необычное. Словно я шагнул за черту мелочности бытия и окунулся в спокойное величие мироздания. Я — такой маленький, крохотная песчинка великой вселенной, а чувствую себя законной частицей этого величия.