– Эта связь всегда будет между нами?
Гарри проклял бы свой голос за то, что тот звучал как-то совсем жалобно, но он действительно хотел, даже нет – нуждался в том, чтобы это древнее существо оставалось связанным с ним как можно дольше, если не навсегда. Барону он доверял больше, чем кому бы то ни было; даже Тедди и Милли не знали и четверти того, что знал про него Кровавый барон. Гарри был нужен кто-то, кто хотел бы быть с ним просто так… ради него самого.
– Всегда, Гарри Поттер. До скончания времён.
Несмотря на мрачность, с которой было сделано это заявление, Гарри не смог удержаться от улыбки и потому попытался спрятать лицо. Друг навсегда… Такого друга у него никогда не было. По сути, Милли и Тедди, продержавшиеся в его друзьях уже целых два месяца, могли считаться рекордсменами.
Они дошли до кабинета Снейпа. Кровавый барон подождал, пока Гарри постучался и ему разрешили войти. Гарри быстро обернулся к призраку и кривовато улыбнулся в знак признательности, затем скользнул в кабинет.
***
Профессор Снейп сидел за письменным столом, царапая пометки в сочинениях своими ужасными красными чернилами. Гарри подумалось, что у декана, должно быть, есть акции чернильной компании, потому как ни одно из эссе не возвращалось к авторам без замечаний.
Даже не взглянув на него, Снейп указал на неудобный стул напротив, и Гарри поспешно на него уселся. В руке он держал слабо свернутый пергамент – чтобы не помять его и не сделать нечитаемым. Профессор Флитвик упоминал, что такое иногда случается с Гарриными сочинениями. Он смотрел вниз, на свои руки – не хотелось раньше времени привлекать внимание профессора.
Чтобы отвлечься от ожидания неизбежного обсуждения его эссе, Гарри стал думать о фотографиях, которые Снейп обещал ему показать. Интересно, сделаны ли они все во время учебы, или есть более ранние – с тех времён, когда мама ещё не получила письмо из Хогвартса, когда дружила с юным Северусом Снейпом (как ни трудно себе это представить)? Есть ли там изображения тёти Петунии? Если да, то он с удовольствием их пропустит. Гарри гадал, увидит ли он фотографии своих родителей уже после Хогвартса. Что, если там где-нибудь заснят он сам, совсем маленький, или, может, сохранились их свадебные фотографии, или…
– Поттер.
Гарри вскочил.
– Да, сэр?
– Будьте добры, дайте мне ваше эссе. Вы захватили задания по другим предметам?
– Э-э-э… – Передав пергамент Снейпу, Гарри опустил глаза, прикусив губу. Прошлым вечером все его мысли занимало сочинение и обещанные фотокарточки. А ведь Снейп говорил, что перед тем, как выполнить обещание, сначала должен прочитать Гаррино сочинение.
– Нет, сэр, – осторожно сказал он, чувствуя себя болваном.
– Понятно. – Профессор некоторое время о чём-то раздумывал, потом сказал: – Пока я буду смотреть ваше эссе, вы можете помочь мне, приготовив сырьё для зелий.
– Хорошо, сэр, – желудок ухнул куда-то вниз: с какой ещё гадостью ему придётся возиться сегодня? – Что от меня требуется?
– Надо поделить драконью чешую ровно на шестьдесят частей, в каждой из которых должно быть три или более цвета. На рабочем столе вы найдете шестьдесят ёмкостей и титановую чашу с чешуёй. – Сжав губы, Снейп постучал свитком с эссе по столу. – Вопросы есть?
– Нет, сэр!
Гарри влетел в класс. Разбирать драконью чешую! По сравнению с прежними заданиями, что ему доставались – сразу вспомнилась нарезка флобберчервей и боботюберов – эта работа была, можно сказать, халявой. Нетяжёлая и негрязная. Только придется надеть перчатки из драконьей кожи: у чешуи очень острые края – не успеешь заметить, как порежешься. Но у профессора нашлась пара, изменяющая размер под любую руку, поэтому перчатки не свалятся с Гарри, несмотря на его маленькие ладони.
Драконья чешуя была разного размера – от самой маленькой, меньше ногтя на Гаррином мизинце, до самой большой – с ладонь. Впрочем, в его распоряжении имелись ёмкости разного размера, так что в них можно было хранить чешуйки как мелкие, так и огромные.
Чешуя, сверкающая в скудном свете подземелий, поражала воображение – она отбрасывала переливчатую полоску света шире и ярче, чем любая радуга. Каждый раз, когда Гарри брал в руки очередную пластинку, вспышка яркого света освещала стены и рассыпалась каскадом искр, словно маленький водопад.
Да, такую работу Гарри делать совсем не против.
Он просто потерялся в этом пиршестве света, и когда за спиной прозвучал мягкий вопрос «Вы закончили?», Гарри вздрогнул и выронил чешуйку, которую в этот момент отковыривал от её сестёр. Он втянул голову в плечи, когда пластинка со звоном упала на стол.
– Простите, сэр, – протараторил Гарри и, ссутулясь, обернулся, чтобы посмотреть на профессора. – За неуклюжесть.
Снейп ничего не ответил, и Гарри быстро взглянул ему в глаза. Он не понял, что означало выражение лица профессора, так что закусил губу и нерешительно сказал:
– Я почти всё, сэр, правда.
– Хорошо. Заканчиваете и возвращайтесь в кабинет. У нас с вами есть, что обсудить.
Снейп развернулся и вышел из класса.
Второй раз за вечер у Гарри сердце ухнуло в желудок. Должно быть, Снейп пришел к выводу, что его сочинение никуда не годится, и передумал показывать ему мамины фотографии. В глазах внезапно защипало, а в горле образовался комок. Чтобы сдержаться, он прикусил щёку изнутри. Не хватало ещё плакать из-за фотографий! Подумаешь, большое дело: он не видел их до этого, и не увидит сейчас.
Правильно?
Правильно.
Мысленно готовясь к очередному нравоученью или ещё к чему похуже, Гарри закончил сортировать чешую, и сияние на стенах пропало. Снейп, наверное, назначит ему новую отработку, поскольку сочинение не может быть засчитано в качестве наказания, если оно настолько неудачное…
Вздохнув, Гарри снял перчатки и поставил ёмкости с чешуёй в шкаф, где хранились ингредиенты для зелий. Он протёр стол и побрёл в кабинет декана, как на эшафот.
– Садитесь, – сказал Снейп, указав Гарри на хорошо знакомый ему стул. Профессор некоторое время смотрел на него с каким-то почти торжественным выражением лица. – Вы действительно одержимы идеей спасать людей, Потт… Гарри.
Услышав, что его назвали по имени, Гарри удивлённо воззрился на декана. Что происходит?
– Это ужасная гриффиндорская тенденция – очертя голову бросаться в бой, совершенно не задумываясь ни о последствиях, ни о собственной безопасности. Тем не менее, вы, Гарри, не гриффиндорец.
Гарри сглотнул.
– Не гриффиндорец, сэр?
– Абсолютно точно. Только слизеринец мог десять лет прожить с этими людьми, не убив их и сохраня при этом здравый рассудок.
Гарри вытаращил глаза. Он же не имеет в виду…
– Сэр?
– Не надо воспринимать мои слова буквально, – непривычно мягко сказал Снейп. – Я вовсе не имел в виду, что вы должны были отправить своих родственников в мир иной, просто… – он вздохнул. – Ну почему это так трудно?!
– Не знаю, сэр.
– Ох, Мерлин, да я не про тебя, мальчик!
Снейп поднялся. Гарри инстинктивно вжался в спинку стула, но профессор повернулся к нему спиной и принялся методично выравнивать флаконы на полке. Гарри вдруг пришло в голову, что декан таким образом успокаивает нервы. Ну нет, не может быть – профессор Снейп никогда не нервничает.
Снейп взглянул через плечо, словно хотел убедиться, что Гарри всё ещё здесь. Когда его опасения подтвердились, он снова вздохнул и сел обратно за стол и некоторое время изучал Гарри из-под завесы волос.
– Гарри, ваш дядя когда-нибудь поднимал на вас руку?
– Что?! Нет!
– А тётя?
– Нет! – Гарри скрестил руки на груди. – Почему вы меня об этом спрашиваете?
– Пожалуйста, не торопитесь с ответом, – сказал Снейп тем же непривычным тоном. – Помнится, в начале школьного года у вас было множество ран: свежие и старые ушибы, неправильно сросшиеся сломанные кости и внутренние повреждения. Не говоря уж о признаках недоедания, к которым мы ещё вернемся.