- Картина не продаётся, - твёрдо сказала Надя.
Малиновский с нескрываемым интересом наблюдал за происходящим.
- Надежда Сергеевна! Зачем вам картина?
- Родион Игнатьевич! Вы сейчас пытаетесь оспорить последнюю волю вашего деда? Кир Соломонович был очень мудрым человеком, и он знал, что делает! Не беспокойтесь! Я не собираюсь спекулировать памятью. Картина будет находиться у меня дома.
- Надежда Сергеевна! Вы упрямитесь, потому что сердитесь на меня! За обман.
Ну и нахал! А у Малиновского скоро глаза на лоб вылезут...
- Родион Игнатьевич, как вам не стыдно? Вы такого мнения о себе! Вы всерьёз считаете, что я ставлю в один ряд ваши интрижки и память об уважаемом мною человеке?!
- Интрижки?! - вскипел он. Глаза его смотрели сейчас на Надю с неподдельным гневом.
- Именно, - препираясь с ним, Надя аккуратно упаковывала картину. Он следил за ней гневным взглядом.
- Назовите вашу сумму, - тихо и будто угрожающе сказал он. Но Надя больше не боялась его.
- Картина не продаётся, - повторила Надя и поднялась, закончив своё дело. - С вашего позволения.
- Это ваше окончательное решение, Надежда Сергеевна? - он продолжал испепелять её взглядом.
- Абсолютно. До свидания, - она посмотрела на Малиновского и пошла к двери.
Малиновский вскочил, намереваясь увязаться за ней.
- Родион Игнатьевич, я вам больше не нужен?
- Очень нужны, Эрнест Леопольдович! У меня к вам ...эээ...ряд вопросов.
Надя слышала по голосу, что он опять лжёт. Он просто не хочет, чтобы Малиновский пошёл с ней!
Наде вдруг стало весело, несмотря на неприятную беседу с Родионом. Теперь она называла его так, думая о нём.
Она вышла из гостиной, затем из дома, и пошла по аллее к воротам, прижимая к себе картину Кира Соломоновича.
Дома она её сразу повесила, села на диван и начала думать обо всём, что случилось. Как интересно распорядилась судьба, когда свела их в чужом городе. А теперь Родион здесь... Но вряд ли надолго. Он же путешественник. Кочевник, как сказал его дед.
Неожиданно на неё вновь нахлынули воспоминания о ночи, которую они провели вместе. Она была уверена, что и он думает об этом. Читала это в его глазах сегодня, конечно, до инцидента с картиной. Она по-прежнему сгорала от желания при виде него. Но она на него зла. Очень зла.
...Прошли три дня. Надя вернулась к работе, и вскоре занятость и суета принесли успокоение. Правда, после ухода Кира Соломоновича ей на работе стало тоскливо. Она постоянно вспоминала его, как спешила к нему каждый день, как таскала камни в его сад, как потом он рассказывал ей о своей жизни...
Надя приняла решение уволиться и искать новую работу, иначе так и будет постоянно в печали. Написала заявление. До выходных работает, и всё. Опять на поиски.
В четверг вечером раздался звонок в домофон. Если бы она не знала, что Малиновский вернулся в N, решила бы, что это он. Но он позвонил ей в воскресенье вечером, видимо, когда Родион его «отпустил», сообщил, что уезжает, но не прощается.
Надя спросила, кто, и сразу узнала голос, хоть он сказал просто: я. Итак, он всё-таки пришёл к ней.
Пока гость поднимался на её этаж, она занималась дыхательной гимнастикой, чтобы выглядеть спокойной и уравновешенной.
- Привет, - Родион поздоровался и вошёл в её тесную прихожую так, словно делал это каждый день. От скромности он явно не умрёт.
- Добрый вечер, - отозвалась Надя, запирая за ним двери. - Чем обязана?
- Шёл мимо, дай, думаю, зайду, - усмехнувшись, он прошёл в комнату и сел на диван, прямо напротив картины.
- Откуда у тебя мой адрес?
- В документах нашёл. Ты же упоминаешься в завещании, - он чувствовал себя очень свободно и естественно, судя по всему. Сидел, скрестив ноги и вытянув их перед собой, а руки сложил на груди. - Хотел предложить тебе любую другую картину на выбор взамен этой, но вижу, бесполезно. Что ж, может, дед и прав.
Он задумался на несколько секунд. Надя смотрела на его рыжие волосы, прямые брови и «непутёвые» глаза, в которых сейчас затаилась грусть, и сердце не могло вместить всю теплоту и нежность, которые она чувствовала к нему. Но нельзя давать слабину. Он обманщик; она играла тогда вслепую, а он крапленой колодой.
- Чай будешь? - спросила она.
- Да.
- Тогда прошу на кухню, - усмехнулась Надя.
- Ты очень похожа на эту Сирену с картины. Если бы не знал, что картина написана давно, решил бы, что деду позировала ты, - задумчиво сказал он, помешивая чай ложечкой. Оказалось, что он любит крепкий чай с сахаром.
- Эрнест Леопольдович заподозрил меня в том, что я была натурщицей у Кира Соломоновича.
- Что у тебя с Малиновским? - он поднял на неё глаза.
- Ничего, - Надя покачала головой. - Мы познакомились после того, как он нашёл моё имя в списке наследников.