- Монза, - говаривал он, улыбаясь ей сверху - Что бы я без тебя делал?
Она помогала молотить и просеивать зёрна, колоть дрова и носить воду. Она готовила, таскала, подметала, мыла, доила козу. Её руки вечно были грубыми от работы. Брат тоже помогал, чем мог, но он был маленьким и болезненным, и мог совсем немного. То были трудные годы, хотя и счастливые. Когда Монзе было четырнадцать, Джаппо Муркатто подхватил лихорадку. Они с Бенной смотрели, как он всё кашлял, потел, и усыхал. Однажды ночью отец поймал Монзу за руку и уставился в её светлые глаза.
- Завтра вскопай верхнее поле, или пшеница не взойдёт вовремя. Посади всё, что сможешь. - Он дотронулся до её щеки. - Не справедливо, что это выпало тебе, но твой брат такой маленький. Присматривай за ним. - И его не стало.
Бенна всё плакал и плакал, но глаза Монзы оставались сухими. Она думала о семенах, которые нужно посеять, и как ей это сделать. Той ночью Бенна был слишком напуган, чтобы спать один, и они спали вместе на её узенькой кровати и обнимали друг друга. Теперь у них больше никого не осталось.
Следующим утром, затемно, Монза вытащила тело отца из дома в лес и скатила в реку. Не потому, что в ней не осталось любви к нему, а потому, что не было времени его хоронить. С рассветом она начала вскапывать верхнее поле.
Страна благоприятных возможностей
Пока судно неуклюже барахталось навстречу причалу, Трясучка первым делом отметил, что вокруг было вовсе не так тепло, как он ожидал. Он-то слыхал, что над Стирией всегда сияет солнце. Круглый год как в тёплой бане. Если бы Трясучке предложили баню навроде этой, он бы скорее остался грязным, и к тому же отыскал бы пару резких словечек для такого гостеприимства. Талинс весь съёжился под серым небом, сверху нависли тучи. Сильно тянуло с моря, время от времени щёки кропил холодный дождь, от которого вспоминался дом. И не самые лучшие проведённые там минуты. Всё же он твёрдо настроился глядеть на светлые стороны событий. Наверное, просто хероватый денёк. Такие везде бывают.
Тем не менее, пока моряки торопились быстрее пришвартовать корабль, с его места город выглядел весьма убого. Кирпичные сооружения окаймляли унылый изгиб бухты - вжавшиеся друг в друга, с узкими окнами, проседающими крышами, краска облупилась, треснутая штукатурка бугрилась от соли, позеленела от мха и почернела от плесени. Стены над склизкой булыжной мостовой на всех углах были покрыты состряпанными на скорую руку большими кусками бумаги, содранными и наклеенными друг на друга, с колыхающимися рваными краями. На них изображались лица и отпечатанные слова. Может быть ценные предостережения, но чтец из Трясучки неважный. Особенно на стирийском языке. Говорить на нём и так уже виделось нелёгкой задачей.
Берег и порт кишели людьми, и с виду мало кто казался счастливым. Или здоровым. Или богатым. Здесь отовсюду доносился неприятный запах. А точнее - настоящая вонь. Гнилая солёная рыба, старые туши, угольный дым и бьющие через край отхожие места разом ударили в нос. Если это дом для новой блистательной личности, которой он надеялся стать, то Трясучке пришлось признать немалое разочарование. На краткий миг он подумал о том, чтобы со следующим приливом заплатить большей частью оставшихся средств за поездку обратно - домой, на Север. Но эту мысль он отверг. Он покончил с войной, покончил водить людей на смерть, покончил с убийствами и всем, что прилагалось к ним в придачу. Твёрдо нацелился начать новую жизнь. Он будет совершать правильные поступки, и это - то место, где он собрался их совершить.
- Ну ладно. - Он добродушно кивнул ближайшему моряку: - Я ухожу. - В ответ прилетела только отрыжка, но брат часто втолковывал ему, что мужчину делает мужчиной то, что он отдаёт, а не то, что получает взамен. Поэтому он осклабился, как будто принял радостное напутствие, и пошёл вниз, стуча по сходням. В свою новую жизнь в Стирии.
Ему не удалось пройти и дюжины шагов, глазея на возвышающиеся здания с одной стороны и раскачивающиеся мачты с другой, как кто-то неожиданно врезался в него, чуть не свалив набок.
- Мои извинения, - сказал Трясучка по-стирийски, стараясь вести себя цивилизованно. - Не заметил тебя, друг. - Человек продолжил путь, даже не обернувшись. Это малость кольнуло трясучкину гордость. А она у него всё ещё в изобилии - единственное оставшееся от отца наследство. Неужто он пережил семь лет битв, засад, пробуждений под засыпанным снегом одеялом, дерьмовой пищи и ещё худшего пения, только с одной целью - приехать сюда, чтоб его толкали плечами!