«Она не понимала, почему вы должны были уйти так, как вы это сделали. Точно так же, как она не понимала, почему ты так и не вернулся.
Норимов подошел поближе. Инстинкт отступить был сильным. Виктору удалось с этим бороться. — Время от времени в первые пару лет после твоего ухода, хотя она всегда это отрицала, я ловил ее слезы. Я понял, почему, только когда она умерла. По крайней мере, я не позволял себе этого раньше.
Виктор сделал все, что было в его силах, чтобы не моргнуть. В каком-то смысле это не имело значения. Норимов знал. Что бы Виктор ни делал или ни говорил, теперь это не имело значения.
Русский стоял достаточно близко, чтобы Виктор почувствовал тепло его дыхания. — Скажи мне, Василий, если бы Элеонора была жива и стояла перед тобой, как я сейчас, ты бы отказал ей в просьбе о помощи? Если бы она смотрела вам в глаза и умоляла спасти жизнь ее дочери, вы бы остановились хотя бы на секунду, чтобы перевести дух?
«Мне… мне нужно время, чтобы подумать об этом».
— Нет, — прошипел Норимов, ткнув Виктора в грудь пальцем, который он должен был щелкнуть, но не мог заставить себя. — Нет времени на гребаные размышления. Ты отвечаешь мне сейчас, кусок дерьма, или уходишь отсюда и приговариваешь мою дочь — дочь Элеоноры — к смерти.
Раньше он выглядел грустным и испуганным, но теперь он был в отчаянии и гневе. Он больше не боялся Виктора, потому что боялся за Жизель больше, чем за себя. Он ненавидел Виктора и нуждался в нем. Виктор слышал шарканье шагов и хруст снега в переулке между переулком и баром, где ждали Сергей и еще один из людей Норимова. Они были взволнованы из-за повышенного голоса своего босса.
-- ОТВЕТЬТЕ МНЕ , -- крикнул Норимов.
Слюна ударила Виктора в лицо. Вокруг него завывал ветер. Небо над головой было черным и беззвездным.
— ОТВЕТИТЕ МНЕ , — снова закричал Норимов.
Виктор сделал.
ТРИНАДЦАТЬ
'Хорошо.' Виктор кивнул. «Для Элеоноры».
— Спасибо, — сказал Норимов, слова вырвались из него в порыве тяжелого вздоха. 'Спасибо.'
«Не благодари меня. Я делаю это для Элеоноры.
— Меня не волнует, почему ты это делаешь. Только то, что ты есть.
— Где Жизель?
Норимов покачал головой. — Я… я не знаю. Насколько мне известно, она живет в Лондоне.
— Насколько вам известно?
— Она не разговаривала со мной много лет, и я не знаю, где она. Я пытался связаться с ней сразу, но я не могу связаться с ней. Она пропала.
«Тогда вам нужно учесть, что она, возможно, уже мертва».
— Нет, — прошипел Норимов сквозь зубы. 'Еще нет. Она еще жива, я знаю. Если бы те ублюдки, которые прислали мне эту фотографию, убили ее, они бы отправили мне по почте коробку с ее сердцем. И если бы она была у них, я бы уже получил кадры, на которых они ее пытали. Пока этого не произошло, я должен верить, что она где-то рядом и в порядке».
— Как я должен защищать ее, если ты не знаешь, где она?
— Ты можешь выследить ее, Василий. Я знаю, что ты можешь. Даже самые неуловимые цели не могли спрятаться от вас, когда вы чувствовали их запах. Отправляйся в Лондон и найди мою дочь раньше, чем эти звери».
Виктор кивнул. «После того, как я это сделал, я больше никогда не хочу слышать о тебе».
'Конечно. Все, что вы хотите. Пожалуйста, помогите моей дочери.
— Я полечу первым рейсом утром. Дайте мне номер, по которому я могу связаться с вами. Я буду информировать вас, как только узнаю что-нибудь».
— Да, да. Абсолютно. Мы сделаем это по-твоему.
— Расскажите мне, что именно произошло с тех пор, как вы получили угрозу.
«Как только фотография прибыла, я отправил одного из своих людей в Лондон. Он искал Жизель последнюю неделю, но он силовик, а не детектив. Когда вы приедете, он может помочь вам. Он встретит вас в аэропорту. У меня есть место, где ты можешь остановиться. Все будет обеспечено для вас.
'Нет. Я сделаю свои собственные приготовления. Вы можете дать мне его номер, и я свяжусь с ним, когда приеду».
— У тебя нет причин беспокоиться обо мне или моих людях.
— Думаешь, я согласился бы найти Жизель, если бы беспокоился?
— Тогда зачем такие меры предосторожности?
— Потому что без них я был бы мертв.
Норимов выслушал, потом кивнул. — Конечно, я понимаю. Я могу дать вам денег, чтобы помочь с вашими расходами. Я не знаю, сколько времени это займет. Я не хочу, чтобы вы расплачивались из-за меня.
— Я делаю это не для тебя, помнишь?
— Я вряд ли забуду. Если бы Элеонора была здесь, она бы настояла, и ты взял бы деньги вместо того, чтобы обижать ее.
Норимов полез в пальто. У него был завернутый в термоусадочную пленку блок стодолларовых купюр. С первого взгляда Виктор понял, что в кирпиче сто купюр. 'Чисто.'
— Как бы то ни было, — сказал Виктор. — У меня нет столько наличных.
— На ваше усмотрение, — сказал Норимов, снова убирая кирпич.
— Ты понимаешь, что она уже может быть у них? Возможно, они сохранят ей жизнь, пока контрабандой переправляют обратно в Санкт-Петербург. Так лучше использовать рычаги, и здесь они наиболее сильны. Вот что я бы сделал. Я бы позвонила тебе и заставила бы ее кричать в трубку, чтобы ты спас ее, и я бы сказала, чтобы ты пришел один — и ты бы это сделал.