– Но в Выдрихе очень напряжённая обстановка. В очередях рассказывают, что по сёлам ходит какой-то юродивый и говорит, что колхозы от антихриста, и призывает выступать против них.
– Вот я и поговорю с людьми, чтобы перестали слушать контрреволюционную пропаганду. Выдриха – бывшее село рода Умниковых. Там все хорошо меня знают – должны прислушаться. А ты бы поменьше себя беспокоила сплетнями Марфуши.
– Если я заткну уши, разве что-то изменится? На базаре бабы шепчутся, что в деревнях массово арестовывают трудолюбивых крестьян, а вовсе не кулаков. Грабят подчистую, отбирая продукты и вещи. Уполномоченные раздевают их и сразу же натягивают одежду на себя. Ради такого счастья для народа ты когда-то отдал своё состояние и моё приданое большевикам? Надо было уезжать после революции к тёте Лотте в Швецию, как это сделал мой брат, а не пачкать руки об эту мерзость, что называется советской властью.
– Дунечка, это всего лишь перегибы на местах – нельзя, не ошибаясь, построить социализм. Как и человек, новый мир не может появиться на свет без мук и крови.
– Сказала бы я, на каких местах, но не хочу уподобляться тому быдлу, которое крестьян запирало на несколько дней в ледяном амбаре без еды и питья до тех пор, пока они не подпишут заявление на вступление в колхоз. А в Выдрихе уполномоченный Супонин вообще приставлял людям к виску пистолет. Как можно было поставить во главе сельхозпредприятия (как бы оно ни называлось) человека, который половину жизни чистил конюшни, а вторую – горлопанил на митингах за партию, которая столь возвысила этого никчемного мерзавца.
– Дорогая, он председатель сельсовета, а не колхоза.
– И что это меняет? Знаю я ваш лозунг «Кто был никем, тот станет всем». Но ведь ты умный человек, Иван, и прекрасно понимаешь: кто был – никем, так никем и останется. Для начала этот анфан террибль, чтобы выслужиться, силком загонял людей в колхоз, сводя с их дворов всю скотину, а потом подвёл под арест и высылку десятки семей, которые всего лишь хотели свободно трудиться. Изверг, моральный урод. И ты едешь его защищать?
– Дунечка, Супонин, конечно, допустил ошибку, но он ведь заботился о выполнении курса партии на коллективизацию. Тем более, нужно в столь непростой ситуации поддержать коммунистов Выдрихи и помочь организовать первую колхозную посевную.
– Боюсь, как бы дело не закончилось судом Линча. До коллективизации Выдриха была процветающим, богатым селом, а теперь крестьяне стали нищими. Иван, прошу тебя, не лезь в это дело. Пусть Супонин за свои преступления отвечает сам. Он заслуживает средневековой казни через четвертование.
– Как я могу спрятаться за чужой спиной? Первый секретарь райкома должен всегда принимать удар на себя. К тому же я сообщил в окружной комитет партии, что в сложившихся обстоятельствах мы пока не можем выработать правильной линии поведения. И товарищи прислали нам на помощь представителя окружкома. Суланин Игорь Михайлович на вчерашнем заседании предложил выехать на место, чтобы личной агитацией воздействовать на несознательных людей, разоблачив в их глазах распоясавшихся подкулачников.
– Идиоты! Воздействовать на грозящий взорваться паровой котёл уговорами? И как этим людям до сих пор удаётся удерживать власть в руках? Моя бедная Россия!
– Дунечка, ты слишком эмоционально реагируешь на ситуацию. Да и не одни мы едем в Выдриху. Нас будет сопровождать милиция. Филимон машину выделил, чтобы мы быстрее обернулись.
Супруги спорили, забыв про завтрак. Между родителями неохотно ковырялась в каше семнадцатилетняя Сима.
– Мама, – укоризненно вмешалась она в разговор. – Вы рассуждаете несознательно. А между тем, коллективно хозяйствовать выгодно – это вам любой экономист скажет.
– Симочка, – рассердилась Евдокия Степановна, – придержи язык. Я ничего не понимаю в коллективном хозяйстве, но предчувствую опасность. Разъяренный крестьянин способен на беспощадный бунт. И как бы твоему отцу не попасться под горячую руку – милиционер тогда не спасёт.
С улицы послышался сначала звук клаксона автомобиля, а потом на дорожке к дому появился Филимон Сафонов: бравый весельчак, бывший буденовец, ныне председатель Ронского райисполкома.
– Что-то вы долго снедаете, Умниковы, – бодро вошёл он в столовую. – Обкомовский товарищ совсем околел в машине. Наверное, Марфушка кашу невкусную сварганила.