- Милая, милая Людочка. Давно её не видела. Как она?
- Не жалуется. Ухаживает за Яковом Федоровичем.
- Да, онкология – вещь неприятная.
- Живет на уколах, но вы же его знаете – этот человек ни при каких обстоятельствах не теряет лицо.
- Дай-то Господь Людмиле терпения, - сочувственно вздохнула Ольга Яновна.
- Чего-чего, а терпения моей матери не занимать.
- Что и говорить, Олег, святая женщина. Передай ей, что на днях загляну к Якову Федоровичу. Посижу с ним. Дам твоей маме хоть немного перевести дыхание.
Так, разговаривая, они прошли в зал. Старинная стеклянная горка, массивный стол и солидный кожаный диван напоминали декорации фильмов о довоенных годах. Вдоль одной из стен комнаты тянулись книжные стеллажи, красноречиво говорившие о пристрастиях хозяйки дома. К тому же везде царила стерильная чистота. Вкусно пахло сушеными яблоками и ванилью. Юстина невольно улыбнулась, вспомнив вечный бардак в квартире собственных родителей – ничего общего с уютно обустроенным жильем Ольги Яновны.
Вскипятив чайник, хозяйка усадила гостей за стол, уставленный вазочками с медом и вареньем.
- Помню ли я о цветочном маньяке? – нахмурила она лоб. – Да разве такое забудешь? В тот день, когда он впервые проявил себя, на Умниковской расцвели каштаны. Ну да… я шла с последнего вызова мимо цветущих деревьев и думала: как же хорошо, что посадили этакую красоту. И тут до меня донеслись звуки фортепьяно. Я вообще-то родом из Ленинграда и, будучи студенткой, с подругой часто посещала филармонию. У неё бабушка билетершей работала и пропускала нас бесплатно. Но уверяю вас, настолько талантливой, потрясающей игры не слышала никогда. Кто-то играл незнакомый ноктюрн, а я так и стояла посреди улицы, затаив от восхищения дыхание, пока не умолкла музыка. У меня даже сейчас от воспоминаний о том вечере мурашки по коже идут.
Женщина в задумчивости добавила в чай ложечку сахара.
- Как будто это было вчера: закатное солнце, цветущие каштаны и чудесные, невероятной красоты звуки...
- Это, наверное, играл мой прадед, - улыбнулся Олег. – Вербицкий Дмитрий Ефимович. По рассказам мамы и бабушки, он был талантливейшим музыкантом.
- Да, - печально кивнула головой Ольга Яновна. – Позже я познакомилась с Дмитрием Ефимовичем, и не раз потом слушала его гениальную (не побоюсь этого слова) игру. Но, к сожалению, мне больше не довелось услышать именно той завораживающей мелодии, хотя она по сей день звучит в моей памяти.
Ронск, май 1959 года.
Ольга Груздева только что вышла из хлебного магазина, когда услышала звуки фортепьяно. Остановившись, она окинула изумленным взглядом окружающие дома. В основном, это были старинные купеческие особняки, помнившие времена, когда Умниковская улица называлась Дворянской. После революции дома отдали под квартиры «пролетариям», а новые жильцы изуродовали здания кое-как прилепленными пристройками из всякого хлама. Когда-то красивые основательные дома теперь смотрелись нелепо и убого – как лицо красавицы, которое вдруг покрылось крупными безобразными бородавками. Правда, сегодня главная улица Ронска выглядела на редкость нарядно: её украсили впервые распустившиеся соцветия молоденьких каштанов. Говорили, что Клим Георгиевич Духаренко – бывший первый секретарь райкома партии - будучи родом из Киева, распорядился засадить Умниковскую каштанами. Дескать, пусть в Ронске не хуже, чем на Крещатике будет. Так или иначе, но горожане теперь любовались «свечами» из белоснежных пушистых цветов.
Ольга приехала в Ронск прошлой осенью по распределению после окончания Первого Ленинградского медицинского института. За прошедший год она побывала на вызовах во многих квартирах на Умниковской, и теперь не могла взять в толк - каким же образом в пропахших керосинками и щами убогих комнатушках мог оказаться рояль? Не сочетался этот роскошный музыкальный инструмент со скромным бытом жителей Ронска. Город, даже спустя четырнадцать лет после победы, ещё окончательно не оправился от войны.
А музыка легко и свободно летела над улицей, словно вырвавшись на волю откуда-то из дебрей окружавших девушку покосившихся заборов. Прекрасная и настолько ликующая, что казалась заблудившейся странницей из другого мира.
Когда рояль умолк, очарованная девушка встрепенулась. Рассеяно улыбнувшись, она посмотрела на залитые заходящим солнцем цветущие каштаны: «Надо же, как красиво…»