Придумать его, возможно, было несложно, но судя по челюстям Алгоринда и каплям пота на слишком бледном лбу, быстрое возвращение к нормальному росту оказалось далеко не безболезненным. Когда он восстановил свой прежний рост, Данила передал ему пузырек, указав, что нужно выпить.
Немного поколебавшись, юноша сделал то, что ему было велено. Телесный цвет вернулся на его лицо, и он распрямил плечи, как человек, только что сбросивший тяжелую ношу.
– Звон в ушах пропал. – Его лицо просветлело. – Я слышу то, что говорю!
– Ну, у всего этого есть и обратная сторона, ты не находишь?
Алгоринд рассеянно кивнул.
– Но ты восстановил меня.
– Да, и представь мое удивление! Вообще-то, я пытался уменьшить пузырек до твоего прежнего размера, ради гостеприимства.
Молодой человек продолжал смотреть на него с непониманием на лице. Данила вздохнул.
– Это была всего лишь маленькая шутка. Очень маленькая, по-видимому.
Алгоринд склонил голову в сдержанном поклоне.
– Я благодарен тебе за восстановление. – Удивительно мальчишеская улыбка осветила его лицо. – И за полет, это было так здорово!
– В самом деле? Я уже собирался извиняться за это. Совы редко являются предпочтительным средством передвижения. Не желаешь ли выпить вина?
– Благодарю. Мне очень хочется пить.
Данила подошел к стеклянному шкафу. Достав из него графин с вином, он налил немного в большой бокал, добавил охлажденную воду и всыпал ложку сахара. Детский напиток, но более подходящий для жажды Алгоринда и, как подозревал Данила, для его опытности.
Юноша одобрительно кивнул и сделал вежливый глоток. Его лицо просветлело.
– Это более приятно, чем я ожидал и гораздо более освежающе.
– Пей столько, сколько нужно, – сказал Данила. – Это в основном вода, и не причинит тебе никакого вреда.
Алгоринд опустошил бокал, потом еще один, после чего Данила указал ему на кресло.
– Нам так много есть о чем поговорить, что я едва понимаю, с чего начать.
Паладин уселся в кресло и с озадаченным выражением лица повернулся к хозяину, который наливал себе бокал неразбавленного вина.
– Что означает – легкая юбка?
Данила удивленно рассмеялся. Он поставил графин на место и прислонился спиной к шкафу.
– Не совсем то, с чего я хотел начать, но очень хорошо, давай начнем с этого. Это довольно простой способ оскорбить достоинство женщины, намекая, что ее юбки, будучи легкими, удобно поднимаются.
– О-о.
Он отметил, как малиновый румянец наползает на лицо Алгоринда.
– Могу я спросить, где ты слышал этот термин?
– Сэр Гарет сказал так о Бронвин.
Улыбка Данилы исчезла.
– В самом деле, – холодно произнес он. – Ну, раз уж мы обмениваемся сплетнями, как парочка рыбаков, почему бы тебе не рассказать мне, что еще наговорил сэр Гарет?
– Он сказал, что у Бронвин есть дела с Жентаримом.
– Это могло быть правдой, но вряд ли общеизвестно. – Данила слегка пожал плечами. – Вероятно, он ссылается на ее брата, жреца Дага Зорета.
Алгоринд неуверенно покачал головой.
– Нет, сэр Гарет упомянул об этом жреце, но отдельно.
Ярко выраженные манеры этого молодого человека начали приобретать для Данилы иной смысл. Как и многое другое, и все это наводило на мысль, что он сильно недооценил юного паладина.
Он уселся в кресло, прежде чем ответить на незаданный Алгориндом вопрос.
– Ты совершенно прав – это два отдельных вопроса. Бронвин действительно имеет дело с Жентаримом. Или точнее сказать – имела. Теперь, когда слухи об ее союзе с Арфистами распространяются людьми вашего Ордена, я представляю себе людей жентильского убеждения, которые усердно распоряжаются сокровищами и забывают всю ту информацию, которую она им продала. Но из тех, кто вовлечен в эти деловые отношения, только Бронвин, ее помощники-дварфы, Архимаг Глубоководья и я знают о ее контактах с Жентаримом. И я гарантирую, что сэр Гарет не получал эту информацию ни от кого-либо из нас. Думай, что хочешь.
Печальный вздох вырвался у паладина, и плечи его опустились, словно под тяжестью.
– Тогда это то, чего я и боялся. – Он взглянул на Данилу, на его лице застыло печальное выражение. – Вам, должно быть, трудно поверить, что такой человек, как Гарет Кормейр, мог быть в сговоре с Жентаримом.
– На самом деле, это не ставит под сомнение силу моего воображения.
Взгляд молодого человека ожесточился.