Частенько Доусон поджидал ее, а бывало просыпался от того, что она устраивалась с ним рядом на матрасе, который он себе расстилал на полу в гараже. Иногда они уходили в бухту и сидели там на нижней ветке старинного дуба, и тогда Доусон обнимал ее за плечи. Луна высвечивала летающую над водой кефаль, в то время как Аманда дрожащим голосом пересказывала свои стычки с родителями, но при этом всегда старалась щадить чувства Доусона. И Доусон ее за это любил, хотя и сам знал, какого мнения о нем ее родители.
Однажды вечером, глядя, как из ее глаз после очередной схватки с ними бегут слезы, он как можно деликатнее предложил ей расстаться.
— А ты этого хочешь? — срывающимся голосом прошептала она. Доусон, обняв, притянул ее к себе.
— Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, — так же шепотом ответил он. Аманда прильнула к нему, склонила на его плечо голову. Он же, держа ее в своих объятиях, ненавидел себя за то, что родился Коулом.
— Для меня нет большего счастья, чем быть с тобой, — пробормотала она.
Той ночью они впервые занимались любовью. И все двадцать с лишним лет после этого Доусон глубоко в сердце хранил воспоминания об этой ночи и мог повторить в точности слова, что говорила ему Аманда.
Приземлившись в Шарлотте, Доусон перекинул сумку и пиджак через плечо и, полный воспоминаний об их с Амандой последнем лете, зашагал по терминалу, едва замечая происходящее вокруг. Той весной она получила подтверждение о зачислении в Университет Дьюка, учиться в котором мечтала с детства. Ожидание близкого отъезда Аманды лишь усилило их желание проводить как можно больше времени вместе. Они подолгу сидели на пляже, катались на машине, запуская на всю катушку радио, или просто околачивались в гараже у Така. Они дали клятву друг другу, что ее отъезд не повлияет на их отношения. Он будет ездить в Дарем, а она навещать его. Аманда была уверена, что все у них будет по-прежнему.
Однако у ее родителей были другие планы. Как-то субботним утром, в августе, за неделю с небольшим до ее отъезда в Дарем, они успели поймать ее до того, как она сбежала к Доусону.
Говорила только мама, но подразумевалось, что отец с ней солидарен.
— Дело зашло слишком далеко, — начала мать на удивление спокойным голосом. — Если ты не прекратишь видеться с Доусоном, — заявила она, — тебе придется покинуть дом в сентябре и оплачивать свои счета, а также учебу в университете самостоятельно. Ради чего нам тратить деньги на твое образование, когда ты губишь свою жизнь? Аманда хотела возразить, но мать перебила ее:
— Он утащит тебя за собой на дно, Аманда, но ты сейчас слишком молода, чтобы это осознать.
И если ты хочешь свободы как взрослый человек — будь добра, как взрослый человек бери на себя ответственность. Хочешь погубить свою жизнь, оставшись с Доусоном, — пожалуйста, мы не станем тебя отговаривать, но и поддерживать тоже не будем.
С единственной мыслью — разыскать Доусона — Аманда выбежала из дома. Но когда увидела его, то не могла произнести ни слова — рыдания мешали ей говорить. Прижав ее к себе, Доусон слушал прерываемый слезами рассказ Аманды. Наконец она успокоилась.
— Мы будем жить вместе, — сказала она. Ее щеки были мокры от слез.
— Где? — спросил он. — Здесь? В гараже?
— Не знаю. Что-нибудь придумаем. Доусон молча смотрел в пол.
— Ты должна ехать в колледж, — наконец заявил он.
— Плевать мне на колледж, — возразила Аманда. — Ты для меня важнее всего. Доусон уронил руки.
— И ты для меня тоже. Именно поэтому я не могу принять от тебя эту жертву, — проговорил он.
Аманда озадаченно покачала головой.
— Ты ничего не можешь от меня принять. Это все из-за родителей. Они обращаются со мной как с ребенком.
— Все дело во мне, и мы оба это знаем. — Мыском ботинка он ковырял землю. — Если кого-то любишь, нужно дать ему свободу, отпустить его, ведь так?
Ее глаза в первый раз вспыхнули.
— А если тот, кого любишь, не хочет уходить, говорят, судьба? Ты эти прописные истины имеешь в виду? — Она крепко схватила Доусона, вонзившись пальцами в его руку.
— Но к нам они не имеют отношения, — продолжила она. — Мы придумаем, как быть. Я могу устроиться куда-нибудь официанткой или еще кем, и мы снимем жилье. Доусон говорил спокойно, стараясь, чтобы не сорвался голос.
— Что ты говоришь? Думаешь, мой отец перестанет заниматься тем, чем занимается?
— Мы можем уехать отсюда.