Крейг с опаской попробовал пряную похлёбку.
- Я так сильно проголодался или это действительно хорошо? - поинтересовался он.
- По-моему, это очень хорошо, - присоединилась к похвале Дженни. - Замечательно.
- Спасибо, спасибо, - поблагодарила Элли. - Жаль, что всё при таких обстоятельствах. Как же хочется забыть про ядро и необходимость ехать куда-то.
- Вот она – сила процесса, - напомнила Дженни. - Сознание буров освобождено от её влияния.
- А по-моему, так даже лучше, - проговорил Крейг и продолжил есть.
Из-за края стола появилась голова вставшего на задние лапы Тото. О нём совсем позабыли. Пёс высказал полное возмущения завывание, и Элли опустила на пол миску с водой и тарелку с мясом.
После ужина Крейг откинулся на спинку стула и посмотрел в темноту над собой. Желтого света светильника не хватало, чтобы достать до потолка. Казалось, нет тут ни потолка, ни стен, а сидят они посреди бескрайнего поля или висят в космической пустоте.
Покончившая с едой Дженни опёрлась локтями на стол, опустила голову на ладони и зевнула.
- Сейчас бы чуточку вина, - мечтательно произнесла она.
- Там, наверное, есть, - Элли махнула рукой в сторону пятна света.
- Нет. Я не пойду.
- Я схожу, - предложил Крейг.
- Лучше я! - воскликнула Элли и тут же исчезла во мгле.
Она до сих пор избегала оставаться наедине с буром.
Дженни осмотрела темноту по сторонам и над головой.
- Одно из любимых довоенных занятий Фабиана - сидеть одному в темноте в своём доме, - произнесла она. - Мне всегда хотелось попробовать, но никак не получалось.
Прорицательницу окончательно нагнала ностальгия. Крейг ощущал близость громады её прошлого.
- Может, он просто дрых, - отозвался Крейг.
- Сомневаюсь. Он же от нас ничего не скрывал. Иногда мы по вечерам названивали Фабиану. Приглашали в ночное плавание на яхте: обсуждать наши замыслы, веселиться, пить шампанское, играть штраусовские вальсы и вагнеровские увертюры, плясать тарантеллу. Или звали в поездку к Маккензи - понырять в проруби. Бур всегда должен быть свободен от проблем, забот и дел настолько, чтобы в любой момент всё забросить и посвятить себя досугу и общению с другими бурами. Как говорила наша очаровательная фрау фон Хайлер: «Если человек постоянно занят делами и не имеет свободного времени, то он ничем не лучше холодильника или газовой плиты. На таких людей-машин не следует растрачивать своё внимание». Мы могли собраться за полчаса хоть на край света. Это принципиальная позиция. А Фабиан частенько проваливал экзамен и отвечал, что крайне занят до самого утра. И знаешь, чем он занимался? Сидел в большом кресле перед стеной и размышлял. Лодыри всегда больше всех заняты.
В голосе Дженни проявилась теплота. Она взяла вилку и принялась что-то чертить на тарелке.
- Над чем же он ломал голову? - спросил Крейг.
- Много над чем. Глаза привыкают к темноте - проявляются детали. Так же с идеями и впечатлениями. Размышления были для него особой формой искусства. Недаром многие из идей Фабиана стали частью большого учения буров. Больше всего он думал о свободе.
- О, это интересно.
- Ещё бы.
- И чем для него была свобода?
- Тут всё довольно банально. Свобода для Фабиана заключалась в постоянном преодолении границ. В нарушении запретов. Не только внешних, но и внутренних. Мы с ним много об этом спорили. Фабиан помогал бурам избавляться от внутренних ограничений. Главная проблема с ними в том, что ты их не признаёшь или не замечаешь. Фабиан предложил остроумный способ искать ограничения и запреты по тем возможностям и благам, которыми мы обладали или хотели бы обладать. По нашим желаниям. Любая возможность и любое благо создаёт для тебя запрет, границу, ограничение…
- И весь секрет в том, что нужно уметь вовремя отказываться от всего, - дополнил Крейг. - В том числе от благ и возможностей. Так ведь?
Вся доброта Дженни мгновенно пропала. Она посмотрела на Крейга, как на обманщика.