Завершался музей разрозненно стоящими изувеченными шасси от танков. Вместо башен из них торчали кусты. Траки скрывала листва. Полевые травы здесь окончательно победили старых железных ветеранов.
Возможно, дроны специально выращивали в этом месте буйные кустарники. Сразу за музеем начиналось аккуратное поле с одинокими пушистыми соснами.
Крейг прорвался сквозь стену из ветвей и окончательно выбрался из музея. Мёртвый мир давно отжившей своё войны неожиданно закончился.
Когда-то тардиград промышлял на похожих хранилищах с легковыми автомобилями, разными самолётами и грузовиками. Расположенные рядом с городами хранилища пользовались популярностью у мародёров. Они тащили оттуда кресла, стёкла, металл, кабели и всё, что могло сгодиться в строительстве и быту.
Удалившись метров на двести от стоянки, Крейг остановился и обернулся на послышавшееся издалека пение. Из-за расстояния девичий голос показался более высоким и чистым. Через секунду он пропал. Стало совсем тихо.
- Боже, храни Америку, - прошептал он, глядя на стоянку, тёмную листву, торчащие из-за кустов антенны и белое одинокое облако над ними.
Перед глазами пронеслись разрушенный балджем Дикси, мутное от пыли и пожаров восходящее Солнце, лязг техники и та надпись на стене.
И она нахлынула тёплой волной. Странная красота застала врасплох. Из-за неё вещи обрели знакомую призрачную белизну. Во всём проявился блеск тех бесконечных звёзд. Всё вокруг - звёзды и свет. Эту тайну Крейг знал давно, но его почему-то поразила их близость и их недоступность.
То, что ты называешь красивым, становится немного твоим и сливается с тобой. Но эта красота оставалась чужой и обособленной. Отчуждённость наделяла её ещё большей привлекательностью и влиянием. Надо проявлять с ней осторожность, иначе можно забыть обо всём на свете.
Она выжидающе застыла в машинах. В грудах металла, тлеющих вместе с прошлогодней листвой. В стёклах, отражающих чистое небо. В белых бетонных плитах. И в чуть слышном голосе поющей девушки, только что промчавшемся над машинами. Всё – звёзды и их свет. Всё – бесконечность и её зов. Всё – красота. Всё - расстояния и пространства.
- Там можно открутить кому-нибудь голову, но назад пути уже не будет, - сильно похудевший и загоревший за время скитаний Ян махнул рукой в сторону двухметровой каменной стены.
Они приближались к воротам, отделявшим цветочный город от Котла. Так называли обширную территорию за пределами цветочного города, где правила анархия. Законы Улитки и власть Элли там не действовали.
Правда, анархию в Котле устраивать некому, потому что там никого не было.
- Элли создала Котёл сразу после войны, - продолжал рассказ Ян. - Хорошая задумка. Ты можешь прикончить лунопоклонника в любой части нашей планеты, и за это дроны обязательно убьют и тебя. А в Котле можно это сделать безнаказанно. Если получится, конечно. Но после Элли уже не пустит тебя в Улитку.
- И поступал кто-нибудь так?
- Двое бывших военных из коричневых никак не могли ужиться. В итоге они отправились сюда и пропали. Чего ещё можно ждать от военных?
- До сих пор там живут?
- Нет, - протянул Ян. - Это случилось давно, ещё до того, как мы все прошли терапию. Кто-то из лунопоклонников из любопытства искал их в Котле. Нашёл могилу. А второй пропал. Наверное, отправился к людям. Одному в Котле трудновато. Там Элли не присматривает за тобой, но и дроны тебя не обслуживают. Все контакты с обитателями Котла разрываются. Делай, что пожелаешь, но рассчитывай только на себя.
- Проще убраться на дикие территории, где раньше жили люди, если не нравится в Улитке.
- В диких территория слишком опасно. Они далеко. А в Котле всё же есть условия для жизни и труда. Замысел вот в чём: ты можешь в любой момент освободиться от контроля балджа, от всех обязательств, связей и правил, если пожелаешь. Мы живём в замкнутом обществе, и потому даже не самые строгие нормы и не самые обременяющие связи могут превратить наш город в тюрьму. Сама по себе мысль о том, что ты можешь отказаться от всех норм и контроля, уже освобождает. Каждый лунопоклонник знает, что он в любой может отречься абсолютно от всего, устраивать свою жизнь лишь по собственному желанию и называть себя, как захочет. Никакого наказания и осуждения за это не будет. Всё зависит только от твоей воли. Все нормы и связи ограничены твоими желаниями. И опека балджа ограничена твоими желаниями. А тем, что ограничено, ты начинаешь дорожить.