Как говорил Создатель не нужно бороться со злом – пусть оно служит тебе. В том самом положении я и оказалась. Балдж для меня – воплощение чистейшего, неприемлемого зла. Оно служит мне, я пользуюсь его трудами, живу в созданном им обществе. Могу ли я спокойно принять его плоды?
Раньше я долго терзала себя размышлениями о том, как всё могло бы сложиться, если бы не началась война. Отсюда – с высоты большого количества лет – довоенное общество людей выглядит ещё страшнее и сумасброднее, чем при взгляде в упор, когда мы все являлись его атомами. Я не могу поверить, что смогла выжить в нём и не сойти с ума.
Людям необходимо искупление. И я придумывала бесконечные оправдания, кропотливо искала искупление для нас – довоенных людей, как будто мои размышления играли решающую роль и, найди я ответ, то он воскресил бы всех убитых балджем и остановил войну.
Порой необходимые ответы приходили, но позднее они блекли, и я раскрывала самообман. Нет искупления. Нет ответов. Нет шансов для людей…
Элли остановилась. Она уже не кривлялась, её лицо стало серьёзным.
- Этот клоун специально спрятал письмо, зная, что оно могло бы заинтересовать меня, - Элли тряхнула бумагами.
- Нильс?
- Да.
- Мне он показался неплохим парнем.
- Конечно, он неплохой, если не считает тебя своим соперником. Скоро он уже не сможет доставить нам проблем. Всё-таки хорошо, что тебя сюда занесло, иначе мы никогда не нашли бы её письмо.
- Ладно. Читай дальше, - Крейгу тоже стало интересно.
Элли продолжила читать.
«Нет шансов для людей. Все обнадёживающие события просто не имели значения – уповать на них можно только от наивности, от шор на глазах, от терпимости к самообману. Мы не могли улучшить самих себя и нашу жизнь. Мы не знали, куда и зачем движемся.
И будущие поколения не смогли бы стать нашим искуплением, ведь мы уже долгое время не росли. Иногда я представляла, что если бы родился какой-нибудь сверхчеловек – хотя бы один – то все наши ошибки и безумства стали бы просто этапами сложного пути. Но ведь хуже всего то, что они, вероятно, рождались. Я уверена в этом. Рождались, мучились всю жизнь от скуки и тесноты и умирали в тоске, так как не могли довольствоваться малым, потешным и ничтожным, а кроме малого, потешного и ничтожного уже ничего и не оставалось.
Не существует искупления для людей. Я, на самом деле, не хочу возврата в людское общество. Я охотнее согласилась бы на смерть, чем на жизнь среди людей.
Так можно ли согласиться с истреблением, устроенным балджем? Нет. Не смотря ни на что, я никогда не приму убийство как способ решения проблем. Моё табу на убийство распространяется не только на лунопоклонников.
Как мне тогда поступить? Однажды мне предложили совершить предательство, способное нанести балджу вред или вовсе уничтожить его, но я отказалась безо всяких раздумий. Тот поступок стал откровением для меня самой. Я сделала свой выбор…»
Элли остановилась. Глаза у неё полезли на лоб.
- Предательство, - прошептала она.
- Ты ничего не знаешь об этом?
- Нет.
- Наверное, речь о Нильсе.
- Нет, - возразила Элли. - Этот баран действовал открыто. У всех на виду бился лбом в ворота.
- Тогда тебе есть над чем поразмыслить.
- Не мне, а нам всем. Ладно, продолжим.
«Я бы хотела попросить вас беречь нашу большую семью. Не потому, что за неё уплачена ужасающая и совершенно неприемлемая цена, а потому, что лучше ничего не было, нет и не будет.
Мои слова о балдже я не распространяю на девочку Элли. Я считаю их разными личностями, как бы не пытались меня убедить в обратном. Иногда можно выбрать и заблуждение. Я не испытываю к Элли ничего, кроме любви. Когда Альберт вытащил на свет эту нелюдимую непоседу, вытворявшую удивительные вещи, наша жизнь стала немного ярче. Для меня она остаётся той самой Дороти, которую мы когда-то очень давно потеряли, а теперь нашли и вернули её.
Напоследок я вновь хотела бы повторить всё то, что много раз рассказывала о бурах, и ещё раз попросить всех не играть с огнём. Боюсь, до сих пор никто, кроме балджа, не представляет, насколько они опасны. Иногда мне хочется кричать…»
Элли умолкла, нахмурилась и дальше стала читать про себя. Крейг в ожидании уселся на стол.