Кедригерн облизал внезапно пересохшие губы. Он закатал рукава рубахи, обвел взглядом зеркала, одно за другим, а потом мрачно поднял пыльный покров зеркала I, перекинув тяжелую тряпку назад. Он увидел в стекле свое отражение, отражение огромного буфета вишневого дерева позади — и все. Повторив ту же самую процедуру для зеркал со II по V, он не обнаружил в них ничего, что можно было хотя бы принять за фигуру ведьмы.
— В них нет никакой магии. Обыкновенные зеркала. И все же они мне не нравятся, — пробормотал Афонтий.
Кедригерн извлек из-под рубахи медальон и вгляделся в каждое зеркало по очереди сквозь Отверстие Истинного Вида. В глубине стекол шевелилась смутная тень, но такая тусклая, расплывчатая и ускользающая, что могла являть собой не что иное, как оптическую иллюзию, рожденную вследствие наблюдения через дырку, которое колдун всегда считал утомительным, потому что оно требовало напряжения зрения. Он позволил медальону скользнуть в вырез ворота и застыл, скрестив на груди руки, задумчиво разглядывая зеркала.
Наконец, откашлявшись, Кедригерн проговорил громко и четко:
— Моггроппле, ты там? Я освобожу тебя, если сумею, но я должен знать, что ты там. Покажись, Моггроппле!
Не успел он промолвить последние слова, как каждое зеркало мягко засветилось — сияние становилось все ярче, очерчивая в стеклах сверкающие силуэты. Вскоре в каждом зеркале стояло по беловолосой женщине в темно-синем платье. Она была красива и статна — печальные темные глаза, длинные изящные пальцы, тонкие, изысканные черты лица. Ведьма выглядела женщиной средних лет, ей можно было дать где-то полвека — пол ее третьего века.
— Кто из вас истинная Моггроппле? Говори! — приказал колдун.
В мгновение ока из зеркал вырвался звук, наполнив амбар пятикратным эхом одного голоса, кричащего:
— Я! Я! Не слушай их, они все фантомы, я настоящая! Они не реальны, я реальна, я единственная, я, я, слушай меня, не обращай на них внимания, они сплошной обман, я Моггроппле, я, я, я! Я, не они, я! Освободи меня! Я настоящая, а они нет, я, в этом зеркале, не в тех, только в этом! Я! Я!
Крики нахлестывали друг на друга, сливались, сплетались в визгливую какофонию. Кедригерн слышал сердитый голос, визгливый голос, вкрадчивый голос, хриплый от ярости голос, пронзительный угодливый голос — голоса одинаковые, но чем-то неуловимо отличающиеся друг от друга. Он невольно отпрянул под напором шума, но тут же ринулся вперед, стремительно набрасывая на зеркала покрывала — подняв в процессе тучу пыли, зато установив тишину.
— Что ж, мы знаем, что она там, — сказал он, отряхивая пыль с одежды и с рук. — Все, что нам нужно, — это установить, какая Моггроппле настоящая и как ее извлечь из стекла.
Принцесса и Афонтий ничего не ответили, лишь взглянули на него как на безумца, и тогда колдун добавил:
— Есть какие-нибудь предложения?
— Расколотить их молотком, — буркнул Афонтий.
— Этого я позволить не могу. Слишком опасно.
— И очень жестоко. — Принцесса одарила Афонтия испепеляющим взглядом.
— Что тут жестокого? Это быстренько бы вытащило их из зеркал, разве не так?
— Тут нет никаких гарантий. Мы имеем дело с магией, Афонтий, а магия непредсказуема. К делу надо приступать постепенно, методично — ради нас же самих.
— Поговори с ними по очереди, — посоветовала Принцесса.
— Отличная идея. — Кедригерн повернулся лицом к зеркалам, помедлил и снова взглянул на Принцессу. — Не могла бы ты, как женщина и как человек, имевший опыт обременительного заклятия, предложить, какие именно вопросы и в каком порядке стоит задавать?
— Ты же умелый колдун, Кедди, — ответила жена с почтительным жестом.
Согласившись с ее словами слабой улыбкой и кивком, Кедригерн снова обратился к зеркалу номер I. Он откинул тряпку, и на него взглянула подбоченившаяся Моггроппле.
— Ну, вытащи меня отсюда, — рявкнула она.
— Придется тебе сказать мне как, — ответил колдун. Она демонстративно вздохнула, как бы подчеркивая,
что терпение ее на исходе, и возвела глаза к небесам, презрительно буркнув:
— Колдуны! — Затем, собравшись, женщина в стекле заявила: — Это очень просто. Поставь меня так, чтобы я поутру поймала первый солнечный луч. Остальных размести пентаклем с одной пустой стороной. Вот и все.
— А остальные должны смотреть внутрь или наружу?
— Внутрь, естественно. Ты что, совсем ничего не знаешь?
— Спасибо. Я еще вернусь к тебе, — сказал Кедригерн и набросил на зеркало покрывало, прежде чем фигура внутри успела возразить.