— Это было бы позором. Хотя я бы с удовольствием взглянул на их лица, когда они попробуют впихнуть меня в кабинку для дачи свидетельских показаний. Но до суда я не доберусь, так ведь? Она мне все выложила. Она отключит провода.
— Так она говорит.
— Звучит так, словно ты этому не веришь.
— Я не понимаю, зачем ей избавляться от тебя после тех усилий, которые она вложила.
— Она творец. Такие действуют по внезапному капризу. Возможно, если бы я был готов, если бы она думала, что сделала со мной все, что могла, — но она так не считает. Я думаю, она знает, что подошла к решению проблемы три или четыре года назад… но тогда она изменила точку зрения и в основном почти все удалила. Теперь я — незавершенная работа. Она не хочет терпеть меня в этом качестве. Она предпочла бы разрезать полотно и начать заново.
— С тобой?
— Нет, я думаю, она более-менее изучила мои возможности. Особенно теперь, когда ей представился шанс сделать нечто совершенно иное, нечто, что позволит ей отправить послание намного ближе к цели. Такое, куда, несомненно, присоединишься и ты.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Именно так сказали и остальные. — Джекс снова отвел голову в сторону. — Эй, корабль! Может быть, пришло время показать ей, о чем идет речь, как ты думаешь?
— Если ты готов, полковник, — сказала Голос «Найтингейл».
— Я готов. Диксия готова. Почему бы тебе не принести десерт?
Полковник Джекс посмотрел направо, вытянув шею. За границами его тела, в стене, отворилась круглая дверь. В открытое пространство хлынул свет. В проем вплыл странный силуэт, поддерживаемый тремя или четырьмя конусообразными роботами. Появившийся предмет был темным, округлым и неровным. Похожим на полдюжины слепленных вместе шариков из теста. Я никак не могла сообразить, что это.
Потом роботы втолкнули это в зал, и я увидела. И тогда я закричала.
— Что ж, для тебя наступило время присоединиться к твоим друзьям, — сказала «Найтингейл».
Прошло три месяца. Они казались вечностью, которую, по нашим воспоминаниям, мы провели на хирургической кровати, пока машины появлялись и подготавливали нас к работе, а потом от всего происшедшего отсталось ощущение одного ужасного мгновения.
Мы в целости и сохранности добрались до Края Неба. Возвращение было тяжелым, как и следовало ожидать в сложившихся для нас обстоятельствах. Но у шаттла возникла небольшая трудность при вхождении на фиксированную орбиту, и нам пришлось послать сигнал бедствия, который привлек внимание властей планеты. Нас освободили от лишней нагрузки и перевели на безопасное стационарное устройство, находящееся на орбите. Там нас подвергли изучению и всесторонне рассмотрели все версии нашей истории. Диксия ввела в заблуждение Голос «Найтингейл», когда сказала, что Мартинес наверняка сообщил еще кому-то координаты космического госпиталя. Вышло так, что он ни с кем не поделился, слишком осторожничая из-за возможных дружков Джекса. Ультрас, которые обнаружили первоначальное расположение корабля, теперь находились в пяти световых годах отсюда и отдалялись от Края Неба с каждым прошедшим часом. Прежде чем они вернутся, пройдут десятки лет, а может, и больше.
Тем не менее мы не думаем, что у кого-нибудь возникли серьезные сомнения в нашем рассказе, настолько странном, что никто не мог предложить более правдоподобной версии. У нас имелась голова полковника Джекса или, по крайней мере, дубликат, который прошел все возможные генетические и физиологические тесты. И мы явно побывали в месте, где специализировались на столь экстремально продвинутой хирургии, что подобного рода операции были просто невозможны — как на самом Крае Неба, так и в его окрестностях. Однако проблема существовала. Лучшие хирурги планеты с великой тщательностью обследовали нас, каждый жаждал поддержать собственный престаж, переделав работу «Найтингейл». Но все они спасовали, боясь принести нам больше вреда, чем пользы. Разделение сиамских близнецов по сложности и риску не шло ни в какое сравнение с процедурой, необходимой для распутывания той живой головоломки, которую сотворила из нас «Найтингейл». Никто из хирургов не желал поручиться за жизнь более чем одного из нас, и эти сложности оказались непреодолимыми. Мы совместно пришли к уговору, что согласимся на операцию, только если решение будет принято всеми нами единогласно.
С большими издержками (не нашими, к тому времени мы уже были объектом значительных филантропических вливаний) туда, где мы оставили космический госпиталь, послали второй корабль, чтобы шпионить за «Найтингейл». На нем находились лучшие войсковые сканирующие устройства, которые можно купить за деньги. Но корабль не нашел там ничего, кроме льда и пыли.
Исходя из этого, мы вольны были сделать два вывода. Или «Найтингейл» сама себя уничтожила вскоре после нашего отбытия, или она куда-то улизнула, чтобы не дать возможности еще раз себя обнаружить. Мы не могли сказать, какой вариант нравился нам меньше. По крайней мере, если бы мы знали, что корабль умер для добрых дел, мы могли бы отдаться на милость хирургов, невзирая на то, насколько это опасно. Но если корабль где-то прячется, то существует вероятность того, что кто-то снова его обнаружит. И как-то убедит разделить нас.
Но возможно, «Найтингейл» не придется убеждать, когда она решит, что время пришло. Нам кажется, что однажды корабль вернется по своим собственным следам. Он займет орбиту у Края Неба и заявит, что для нас пришло время разделиться. «Найтингейл» решит, что мы хорошо послужили ее цели и достаточно долго болтались над этим миром. Возможно, к этому времени она изобретет какие-нибудь другие памятники. Или заключит, что ее послание полностью дошло до сердец людей и в продолжении акции нет необходимости. Это, как мы думаем, будет зависеть от того, как поведут себя те, кто в ответе за прекращение огня.
Это в наших интересах — быть уверенными, что планета опять не соскользнет назад, в эскалацию войны. Мы хотим, чтобы корабль вернулся и вылечил нас. Никому из нас не нравится наш способ существования, несмотря на то что мы можем читать или слышать. Да, мы знамениты. Да, мы стали объектом широко изливающейся симпатии и доброжелательства. Да, мы можем иметь почти все, что хотели. Однако это не компенсирует случившегося. Ни в малейшей степени!
Нам всем очень тяжело, но особенно тяжело Мартинесу. Прошло много времени с тех пор, как мы перестали думать об этом гиганте как о Норберте. Он тот, кто везде таскает нас, — вес, в два раза превышающий вес собственного тела. «Найтингейл», конечно, подумала об этом, и она убедилась, что наши сердца и органы дыхания взяли на себя часть ноши Мартинеса. Но его позвоночник сгибается под тяжестью, а его ноги едва поддерживают нас. Доктора, которые нас изучали, говорят, что он в хорошем состоянии и может играть эту роль в течение многих ближайших лет, но не вечно. И когда Мартинес умрет, то же произойдет и с нами. Пока же мы продолжаем надеяться, что «Найтингейл» вернется раньше, чем это случится.
Сегодня вы видите нас, тесно связанных вместе. Прежде вы видели наши фотографии и видеосъемки, но это не идет ни в какое сравнение с тем, как мы выглядим во плоти. Мы действительно производим впечатление, правда? Огромное дрожащее древо плоти, вызов по отношению к симметрии. Вы слышите наши голоса, всех нас по отдельности. Теперь вы знаете, что мы думаем о войне. Все мы в какой-то степени сыграли в ней свою роль, и даже более важную, чем остальные. Некоторые из нас были врагами. Теперь же сама мысль, что мы могли ненавидеть друг друга, — ненавидеть тех, от кого непосредственно зависит наша жизнь, — лежит за пределами всякого понимания. Если «Найтингейл» задумала создать ходячий аргумент в пользу продолжения перемирия, то ей это в полной мере удалось.
Мы сожалеем, если сегодня ночью вам будут сниться кошмары. Мы вам помочь не можем. На самом деле, если говорить честно, нам вовсе не жаль. Ночные кошмары — это то, для чего мы созданы. Мы — ночной кошмар, который не позволит планете развязать новую войну.
И если вы плохо спите сегодня ночью, значит, вы думаете о нас.