— Кон, — говорит он. — Сегодня утром нам позвонил основатель «Никур».
Глаза распахиваются слишком быстро.
— Что?
— Их переманили «Томпсон Интерпрайзес»
Я перевожу взгляд с брата на отца и обратно. Слова проходят мимо сознания, как сквозняк, но потом задерживаются. Вот в чем причина подобных взглядов.
— Вы думаете, Габриэль к этому причастен?
— Ты рассказывала о сделке с «Никур»? — спрашивает Алек. — Насколько близко мы подошли к подписанию?
Я инстинктивно качаю головой. Но останавливаюсь. Воспоминания прорываются сквозь туман: да, упоминала. Потому что злилась. Потому что Алек исключил меня из переговоров.
Но Габриэль не мог этого сделать. Не мог.
— Все в порядке, — говорит папа. — Ты допустила ошибки. Давай со всем разберемся.
Я смотрю обоих. Но это невозможно. Зачем бы ему идти на такой риск ради одной сделки? Зачем… если только они не правы.
Но в голове не укладывается. Не стыкуется.
— С этого момента, — говорит Алек, — никакой информации о «Контрон», которой может воспользоваться Томпсон. Ни слова. Даже о том, что ты ела на обед.
Я киваю. Раньше слова застревали в горле — теперь их нет совсем. Все, чего я когда-либо хотела, — быть ценной. Быть в команде. Как Алек. Как Нейт.
— Эти бумаги, — говорит папа, стуча пальцем по столу, — посмотри их. Подготовься к переговорам. Он легко не сдастся, но мы будем готовы. Я хочу, чтобы ты освободилась.
Его голос твердый, разочарованный, тяжелый. Каждое слово ложится тяжелым грузом, и от этого хочется заплакать.
Иррационально, да. Но слезы наворачиваются, подступают к глазам. Я прикусываю язык, чувствуя металлический привкус крови. Не могу позволить себе показать это. Не могу дать повод подумать, что я слаба. Хотя, может быть, они уже так думают.
Может быть, это все — и то, как они на меня смотрят, и то, что я сама о себе думаю.
Это как будто канат, по которому шла все это время, вдруг перерезали, и я лечу вниз, в пустоту.
— Конни? — мягко спрашивает Алек.
Я смотрю на бумаги. Думаю: одна проблема за раз. Только так можно выжить.
— Мне жаль, что я солгала о браке, — говорю я, вставая и прихватывая документы о разводе. — Я позвоню в «Никур».
— Не думаю, что…
— Дай попробовать, — перебиваю я. — Хуже не станет.
Они кивают. Неохотно. Зеркальные. Два поколения одного и того же взгляда. Я оставляю их в угловом офисе: папу — в рубашке для гольфа, Алека — в безупречном костюме.
Хорошо, что у папы волосы уже и так седые, думаю я с усталой иронией.
Я добираюсь до своего офиса, прежде чем маска сползает с лица. «Никур». Утечка. Видеозапись. Кто знал?
Мозг лихорадочно перескакивает с одной мысли на другую, мчит с бешеной скоростью. Я заставляю его сбавить темп. Выровнять дыхание.
Затем набираю номер основателя «Никур. Он отвечает на третьем гудке, и в голосе слышна грусть.
— Здравствуйте, Констанция, — говорит он. — Мне жаль.
Я придаю голосу легкость и чуть-чуть веселья.
— Не стоит, — говорю я. — Предполагаю, вы получили отличное предложение от «Томпсон Интерпрайзес».
— Да, — отвечает Джейк. — Это не было… слушайте, это не было заранее продумано. Но когда мы услышали, что вас не будет на финальных переговорах… Честно говоря, я начал сомневаться, насколько «Контрон» вообще ценит нас как партнеров.
Я закрываю глаза. Заставляю себя дышать.
— Констанция?
— Простите, Джейк, — тихо говорю я. — Я понимаю, если вы решили уйти. Но позвольте использовать последний шанс. Обещаю: мы предложим не меньше, чем «Томпсон». Даже больше. Вы знаете меня, понимаете, на что мы способны. И я лично возьму на себя все — каждую деталь, каждый этап. Включая переговоры.
Пятнадцать минут спустя он говорит уже иначе. Более мягко. К концу дня — дает твердое «да».
Я хорошо справляюсь со своей работой. И знаю это. Но почему же тогда кажется, что я — единственная, кто в это верит?
То, как они на меня смотрели… как будто все худшие страхи стали реальностью. Будто я навсегда останусь в их глазах девочкой, которую нужно охранять. Направлять. Держать под контролем. Не взрослой женщиной. Не лидером. Не кем-то, кому можно доверить решения.
И провал… снова провал.
Я смотрю на свою левую руку. Два кольца лежат рядом. Обручальное с изумрудом. Он выбрал его для меня.
Я знала, что не должна чувствовать. Знала.
Но вот я здесь. И будь он проклят за то, что сделал это невозможным. И будь я проклята за то, что позволила. Потому что я чувствую. Чувствую, и я влюбилась. С ним невозможно было держать дистанцию. Габриэль разрушил ее. Сделал возвышение стен невозможным.
И будь он проклят за это.
34. Габриэль
Вечером Конни не приходит домой. Это на нее совсем не похоже. Она не из тех, кто внезапно пропадает на всю ночь, не предупредив. Я пишу ей, дважды звоню — тишина. Пока не становится почти десять вечера.
Конни: Извини, сегодня останусь у Изабель. Совсем забыла сказать.
Я засыпаю один в кровати, которую мы теперь делим. Простыни все еще пахнут ею, но ее самой нет. Без Конни я чувствую себя слишком большим. Словно тело стало излишним, громоздким в тишине. Ночь неспокойна, но, возможно, это цена, которую придется платить за то, чтобы привыкнуть к близости. Я заплачу. С радостью.
Но и на следующее утро она не возвращается.
Я сразу еду в офис. К счастью, мой двоюродный брат сейчас не в городе — значит, ничто не мешает полностью погрузиться в работу. Никаких игривых замечаний, никаких странных предложений «пообедать как семья». Только я и проекты.
И все идет хорошо… до полудня.
Когда он звонит, я не беру трубку. Все идет гладко, зачем портить день? Но что, если это важно? Иногда, редко, мы можем быть вежливыми, даже профессионалами.
Так что все-таки отвечаю, вопреки здравому смыслу.
— Алло, — говорю я.
— Привет, Габриэль, — раздается его голос. Самодовольный, скользкий, вызывающий желание разбить трубку о стену. — Ты проверял почту?
— Нет, — я едва сдерживаю раздражение. — Электронная почта – моя не самая любимая часть дня.
— Ну что ж. Предлагаю это сделать. Я подожду на линии.
Открываю почту. Новое письмо от Джейкоба. Без темы. Вложенный видеофайл. Зернистое изображение, как с камеры наблюдения.
Пять секунд. Столько требуется, чтобы понять, на что я смотрю.
— Джейкоб, — говорю я.
— Знаешь, думаю, мама и дядя тоже захотят это увидеть, — его голос скользкий, как масло. — Потому что это не похоже на стратегический союз. Больше на пьяную ошибку. Без брачного контракта. С возможными убытками для компании, — цокает он языком. — Что не очень хорошо говорит о твоем характере, правда?