Для сотрудников Телеинформациона, расположившихся в холле возле кабинета Майрона Мэвиса, рабочий день подошел к концу. Здание ТИ имело форму полого куба. Пустое пространство в середине использовалось для работы с аппаратурой, предназначенной для улицы. Теперь все уже выключили, потому что было уже пять часов тридцать минут и народ уходил с работы. Аллан Перселл позвонил жене по телефону-автомату.
— Я не успею к обеду.
— У тебя… все в порядке?
— У меня все отлично, — сказал он. — Не жди меня, поешь. Великие свершения, крупный кризис в агентстве. Я перехвачу что-нибудь прямо тут, в Телеинформационе.
— Ты долго там пробудешь? — с тревогой спросила Дженет.
— Может статься, очень долго, — ответил он и повесил трубку.
Когда Аллан подошел к Сью Фрост, та спросила:
— Сколько времени проработал у вас Ладди?
— Он пришел к нам, когда я открыл агентство.
Три года назад: внезапное осознание этого факта подействовало отрезвляюще. Через некоторое время Аллан добавил:
— Ладди — единственный сотрудник, с которым мне пришлось распрощаться.
Майрон Мэвис, стоявший в глубине кабинета, вручал закрепленному за Комитетом курьеру дубликаты сегодняшней продукции. Эти дубликаты поступят на вечное хранение в архив, чтобы можно было изучить материалы в случае расследования.
Молодой курьер держался чопорно, миссис Фрост обратилась к нему со словами:
— Не уходите, я сейчас поеду обратно, можете отправиться вместе со мной.
Молодой человек тактично отошел в сторону, держа в руках металлические коробки с пленками. На нем была форма тускло-защитного цвета — такую носили бойцы когорты майора Стрейтера, элитного войскового соединения, набранного из потомков основателя общества МОРСа.
— Родственник, — объяснила миссис Фрост. — Весьма дальний родственник по линии моего отца. — Она кивнула на молодого человека, чье лицо, бесцветное словно песок, ничего не выражало. — Ральф Хадлер. Мне нравится, когда он поблизости. — Она заговорила громче. — Ральф, пойди отыщи бронеход. Он на стоянке, где-то сзади.
При встрече с бойцами когорты, с одним или с целой группой, Аллану становилось не по себе: они отличались бесстрастием и праведностью автоматов; при всей своей немногочисленности они казались вездесущими. Воображение рисовало ему бойцов когорты в постоянном движении, казалось, каждый из них проделывает за день многомильный переход, словно муравей в поисках пищи.
— Вы тоже поедете, — сказала миссис Фрост Мэвису.
— Естественно, — пробормотал Мэвис. Он принялся расчищать стол, заваленный необработанными материалами.
Мэвис являл собой унылое зрелище: этот вечно взвинченный, снедаемый тревогой человек в мятой рубашке и мешковатых неглаженых брюках терял всякое самообладание, сталкиваясь с чем-либо, выходящим за пределы его понимания. Аллану припомнились долгие путаные переговоры, так что если Мэвис отправится с ними, покоя в ближайшие несколько часов не видать.
— Встретимся около бронехода, — сказала ему миссис Фрост. — Разберитесь сначала здесь. Мы подождем.
Они с Алланом пошли через холл.
— Какое большое предприятие, — заметил Аллан.
Его поражало то, что какая-то организация — пусть даже государственная — занимает целое здание. И значительная ее часть расположена под землей. Телеинформацион по опрятности и значительности уступал только самому Богу, следующие ступеньки занимали секретари и Комитет.
— Большое, — согласилась миссис Фрост, размашистым шагом пересекая холл, обеими руками она прижимала к груди папку из манильской бумаги. — Только вот не знаю…
— Не знаете чего?
Слова ее прозвучали загадочно:
— Может, лучше бы ему стать поменьше. Вспомните, что случилось с гигантскими пресмыкающимися.
— Вы полагаете, что его деятельность нужно сократить? — Он попытался представить себе, какой вакуум возникнет при этом. — А что взамен?
— Иногда я подумываю о том, чтобы расчленить ТИ на ряд подразделений, которые взаимодействовали бы друг с другом, но имели бы собственное правление. Я не уверена, что одному человеку по плечу ответственность за всю организацию в целом; едва ли следует столько на него взваливать.
— Пожалуй, — согласился Аллан, думая о Мэвисе, — поскольку это сокращает годы его жизни.
— Майрон провел на посту директора ТИ восемь лет. Ему сорок два года, а выглядит он на восемьдесят. У него вырезана половина желудка. Иногда мне кажется, что однажды я позвоню ему и тут выяснится, что он окопался в санатории и управляет делами оттуда. Или из Иного Мира, как они называют свою психушку.