— Не сегодня. — Схватив Тинсел за талию, я практически выношу ее из бара, а она все время нудит.
— Ты все разрушаешь, — говорит она и сильно толкает меня локтем в бок. — Я единственный человек во всем этом чертовом городе, которого ты терпеть не можешь.
— Это неправда, — пытаюсь слабо защищаться. — Гэри на почте - придурок.
— Это потому что в прошлом году ты не подарил ему подарок на Рождество. — Тинсел усмехается. — Он у нас единственный почтальон, а ты не оставил ему чаевых!
— Конечно, оставил, я… — Я замолкаю, потому что пытаюсь вспомнить, действительно ли я это сделал или нет.
— Видишь? — Она снова раскачивается на каблуках, начиная падать. — Черт.
Я хватаю Тинсел как раз вовремя, но в процессе поскальзываюсь на мокром снегу. Мои руки обнимают Тинсел, и я прижимаю ее к кирпичной стене переулка между «Джингл Баром» и парикмахерской. На этом маленьком участке пространства темно, но света достаточно, чтобы я мог видеть, как она смотрит на меня снизу вверх и насколько мы близки.
— Может быть, если ты перестанешь кричать на меня достаточно долго, ты увидишь, как сильно мне нравится подначивать тебя.
Дыхание Тинсел щекочет мои губы, и я чувствую цитрусовый аромат лайма и привкус выпитого ей шота. Мгновение тянется так медленно, что я чувствую биение сердца Тинсел напротив своего, когда наклоняюсь ближе. Можем ли мы воспользоваться этим украденным моментом? Можно нам всего один поцелуй? Мысль о том, чтобы сделать это и потерять ее навсегда, слишком болезненна. Тинсел слишком много выпила, и я знаю, что завтра она пожалеет об этом. Я не позволю этому случиться и вбить клин между нами.
— Давай, милая, — говорю я, откидываясь назад и заправляя ее выбившиеся локоны за ухо. — Давай-ка отвезем тебя домой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Тинсел
С моих губ срывается стон по мере пробуждения. Я так счастлива, что мне не нужно сегодня работать, потому что я никак не смогла бы войти в рабочую колею. Сколько шотов я в себя влила? Могла ли я быть до сих пор такой пьяной?
Я тру глаза, думая, что во всем виноват Джек. Он был причиной того, что один шот вылился в два, а затем в три. Подождите-ка, думаю, что после них могли быть еще три. Когда его существование перестанет меня беспокоить?
— Фрости, мне понадобится еда.
— Твой пончик на тумбочке.
Разлепляю глаза при звуке голоса Джека.
Что. Это. Еще. За. Черт.
Он стоит в изножье кровати, и только тогда я замечаю, что кровать не моя. Я открываю, а потом закрываю рот, потому что понятия не имею, что, черт возьми, произошло.
События прошедшей ночи стремительно накатывают на меня, и я вспоминаю, как Джек заставил меня уйти из бара. Я думала, он сказал, что отвезет меня домой? Что изменилось? Я хнычу, когда внезапно вспоминаю, что меня вырвало в его шикарном Мерседесе.
Джек стоит в изножье кровати, скрестив руки на груди, и свирепо смотрит на меня. Он уже одет в брюки и рубашку на планке с пуговицами. Я жду какого-нибудь ехидного комментария, но ничего не происходит; однако в данный момент он выглядит довольно взбешенным.
— Где я? — Я оглядываю комнату.
Я нахожусь в гигантской пушистой кровати, которая напоминает облако. Рассматривая деревянные бревенчатые стены, я быстро соображаю, что это дом
Джека. Я никогда здесь не была прежде, но красивый коттедж, который он
построил, возвышается над городом и располагается в стороне от его курорта с видом на город. Джек построил его год назад, когда до этого останавливался на курорте.
— Ты в моей постели.
Он опускает руки только для того, чтобы провести ладонью по лицу.
— Не могла бы ты, пожалуйста, натянуть простыню, — ворчит Джек, и я опускаю взгляд, чтобы увидеть свою обнаженную грудь.
— Ах! — кричу я, прежде чем натянуть на себя одеяло и упасть обратно на кровать, чтобы полностью укрыться. Единственная одежда, оставшаяся на моем теле, - это мои трусики. — Почему я голая?
— Потому что я должен был привести тебя в порядок, а ты отказалась надеть одну из моих рубашек.
Джек приводил меня в порядок? Снова в моем сознании вспыхивает предыдущая ночь, и я вспоминаю, как Джек отнес меня в свой дом и прямо в ванную, где меня снова вырвало. Одной рукой он откинул мои волосы назад, а другой погладил меня по спине. Он поцеловал меня в макушку? Нет, я, должно быть, выдумываю эту часть.
Потом я помню, как он использовал влажную тряпку, чтобы обмыть мне лицо, и заставил меня почистить зубы. О боже, он даже заставил меня выпить воды и принять что-нибудь, чтобы предотвратить головную боль. Возможно, это сработало, потому что у меня не стучит в голове, хотя я устала.
— Хочешь надеть рубашку сейчас? — Он оттягивает одеяло ровно настолько, чтобы выудить оттуда мою голову.
Рубашка свисает с его руки, и я выхватываю ее у него. Джек ухмыляется, а я лишь рычу.
— Полегче, любимая, — дразнит он, и у меня перехватывает дыхание.
Он назвал меня любимой? Нет, мне это, видимо, послышалось. Мой мозг все еще затуманен от выпитых мной рюмок.
— Я буду на кухне. Тебе понадобится нечто большее, чем твой утренний пончик. — С этими словами Джек поворачивается и оставляет меня одну в своей постели.
Я быстро сажусь и натягиваю рубашку через голову, прежде чем встать с
кровати. Мой взгляд задерживается на ней, и я задаюсь вопросом, спал ли
Джек со мной. После ванной все расплывается, и теперь, когда я думаю об этом, я остро нуждаюсь в ответах.
— О, хреново, — бормочу я, когда мельком вижу себя в зеркале. Я беру зубную щетку, которой пользовалась прошлой ночью, и чищу зубы, прежде чем умыться. Весь макияж, который Фрости нанесла мне, уже исчез с тех пор, как Джек смыл его. Я помню, как сидела на раковине, пока он нежно обмывал мне лицо, и он был таким милым.
Потираю центр груди, потому что там возникает странное ощущение жжения. Абсолютная изжога или то, на что, как мне кажется, похожа изжога. Желание убраться отсюда ко всем чертям просто мучает меня.
В спальне я не могу найти ничего своего — ни сумочки, ни своей одежды. Пончик лежит на тумбочке, а это значит, что он ездил за ним в город, ведь так? Фрости в курсе, что я здесь? Она должна знать, иначе на мои поиски уже отправились с собаками.
— Все становится только лучше, — ворчу я, прежде чем откусить огромный кусок пончика.
Когда я выхожу из спальни, то чуть ли не давлюсь сладким привкусом, когда осматриваю огромную гостиную Джека с огромным каменным камином. Это, должно быть, самый великолепный дом, который я когда-либо видела или в котором мне доводилось бывать. Здесь уютно и совсем не так, как я себе представляла.
— Садись, — приказывает он, указывая на один из стульев на кухонном островке. Все пространство открыто, но самая захватывающая часть - это окна, из которых открывается прекрасный вид на Тропинг. Бьюсь об заклад, ночью, когда все освещено, вид потрясный.