А красота вокруг такая, дух захватывает. Конец августа, ни комаров, ни мошки, можно на взгорочке хоть полдня, хоть день просидеть и смотреть, смотреть. И думать, думать.
Под вечер Сережа со своей «Газелью» привез нас на прииск Дусканья — ночевать. На прииске ждали изо всех сил — гости в таких местах редкость, развлечение. Повар Тимофей и стряпухи Наташка с Надей наготовили всего, стол был как на картинках в русских сказках. Таким образом там, как правило, иллюстрируют свадьбу Царевны Лебеди с царевичем Елисеем.
На прииске жил пес. Пес абсолютно царских кровей — всерьез. Он и по виду, и по повадке абсолютный аристократ, Император. Я не вспомню сейчас, как называется порода — северная какая-то порода, северных собак не перепутаешь ни с какими другими.
Плотная, как будто заутюженная от головы к хвосту шерсть, широкая медвежья морда, скругленные уши — острых не бывает у северных собак, чтобы кончики не отморозить, — мускулистые лапы и хвост поленом, способный сворачиваться в шикарный меховой бубель. Царская кровь проявлялась в осанке, посадке головы, молчаливости — за все время нашего гостевания на прииске пес не сказал, по-моему, ни слова. Его подарили Юре, хозяину прииска, какие-то заезжие американцы или японцы. Они приезжали перенимать у Юры опыт: огромные драги, содержащиеся в безупречном порядке, железная дисциплина, четкая и жесткая организация работ, чистота — как будто не прииск вовсе, а строительство королевского дворца в Нью-Гемпшире — и бережное, какое-то даже трепетное отношение к тайге, странное для старателей, которым, по идее, должно быть на все наплевать, кроме добычи «презренного металла» и получения денег за добытое.
Японцы или американцы и прислали Юре пса царских кровей. Вместе с подругой-принцессой, чтобы, во-первых, Император не скучал, а во-вторых, чтобы кровь оставалась настоящей, голубой, ни с какими другими собачьими кровями не перемешивалась.
И зажили они на Юрином прииске счастливо — Император и Принцесса. Старатели рассказывали — сама я этого не застала, — что поначалу у них была любовь, да еще какая!.. Вдвоем они бегали в тайгу и возвращались абсолютно счастливыми; плавали в ледяной Колыме, почти до самой стремнины, и он всегда плыл чуть позади, отслеживая подругу; по утрам он приносил к ее ногам задавленных мышей и евражек — ну то есть кофе в постель подавал. Он каменел и леденел, когда Принцессу гладили и хвалили люди, — ревновал страшно, но держал себя в руках. А как же иначе, он Император и просто обязан держать себя в руках!..
Потом родились щенки, четыре то ли медвежонка, то ли поросенка, лобастенькие, тупоухие, желтопузые, со скрученными в крохотные бублики крохотными хвостами. Отец-Император был счастлив и горд. Он рассматривал своих детей с изумлением и радостью. Он просиживал рядом целыми днями. Он стал приносить любимой дохлых мышей и евражек не только по утрам, но и по вечерам. Он не подпускал к своим детям людей, хотя северные собаки никогда не нападают на людей.
Они существуют для того, чтобы защищать и спасать людей — от зверя, от мороза, от пурги.
А Принцессе все это дело, в смысле семейной жизни, очень быстро надоело. Она перестала быть прежней красавицей, шерсть лезла клоками, и ее это раздражало, она все пыталась навести прежнюю красоту, а никак не получалось. Живот отвис, и четверо лобастеньких и желтопузых, похожих на отца, то и дело приставали к ней, требовали внимания, заботы, ласки и еды, а ей хотелось на волю. Ведь как хорошо все было еще совсем недавно, покуда не навалилась на ее шею вся эта семейная обуза — можно куда угодно бежать и все что угодно там делать! Можно за ближайшей сопкой унюхать тревожный и грозный медвежий запах и немного пойти по следу, просто так, чтобы знать, куда он ушел, этот зверь, и откуда может нагрянуть! Можно в кедрачах полаять на белку, взлетевшую на самую высокую ветку. Можно вырыть из-под мха сладкий корень и пожевать его — приятно, и вкус такой странный! Можно гонять в ручье форель, пугать куропаток, все что угодно можно!
И вдруг ничего нельзя. Сиди с бестолковыми и беспомощными детьми за забором прииска, под стеной лиственничного сарая, где нет ничего, кроме пыльной травы, миски с неинтересной едой, недоумевающего мужа и бесконечных забот!..