Постоял в рубке, снова пошел на палубу. Стемнело уже окончательно, но на корме каждого судна, пришвартованного к пирсам, светился масляный фонарь, так что света хватало, по большому счету. Откуда-то тянуло сигарным табаком, где-то негромко болтали люди, сидя на палубе, но где — я не разглядел. Да и пусть себе болтают.
Проехали верхами по набережной двое объездчиков — я разглядел отблеск фонарей в висящих на груди бляхах. Проехали спокойно, шагом, свернули из порта на кабацкую улицу, где мы сегодня искали Игнатия.
— Эй, друг! — окликнул меня кто-то.
Я обернулся. Звал меня вахтенный с соседнего судна — широкого и высокобортного барка, нависавшего над нами. От него сигарами и тянуло — мне хорошо было видно, как в руке у него тлеет красный огонек.
Я обернулся к нему, помахал рукой привественно.
— Видел тебя в драке сегодня. — сказал вахтенный. — Умеешь. Павла побить — большое дело.
— Спасибо. — пожал я плечами.
Тот достал из кармана небольшую сигару, протянул ее мне.
— Угощайся, если куришь.
— Не курю, но спасибо. — отказался я. — Издалека пришли?
— С Трех дев. — ответил вахтенный. — Знаешь такой остров? Это к западу, к самым франкам почти.
Я кинвул неопределенно, что можно было истолковать как угодно, затем снова с просил:
— Что возите? Вон у вас какая посудина большая.
— За сидром пришли. — ответил он. — Он тут самый лучший, яблоки у них все же специальные какие-то, у Новой Фактории.
Общался он с мной свободно, не замечая никаких огрехов в моей речи, а я же заметил, что произношение у него заметно отличается от Веры и Ивана с Игнатием. Подумалось, что это издержки проживания на островах. А мне и лучше, меньше вопросов возникает.
— Слух ходит… — заговорил соседский вахтенный. — … бают, что погибли ваши с обозом. Так?
— Так. — подтвердил я. — Племя Горы напало.
— Верно, так и говорят. — кивнул он. — Прости, что спросил.
— Да чего уж там. — ответил я. — Нет в этом тайны.
— Мутят это племя, все говорят. — продолжил сосед. — Мы когда сюда шли, яхту видели басурскую, шла прямо к берегу. Что яхте там понадобиться могло? Шкип сказал, что ружья неграм возят. А те на другие племена охотятся, а потом пленных продают.
— На наш обоз не за пленными напали.
— Это понятно. — вздохнул он. — Силу почуяли, обнаглели. Другие-то племена их боятся, вот и решили, что все можно им теперь. С тех пор, как Ром-Топор у них вождем стал, совсем они взбесились.
— Часто здесь бываешь? — спросил я. — А то, гляжу, ты обо всем знаешь.
— Часто. — подтвердил тот. — Мы только сюда и ходим, раз пять в год. У нас все судно как сидровая бочка стал, яблоками навсегда провонял.
— Сам-то яблоки любишь? — спрсил я с подначкой. — Или сидр?
— Век бы не нюхать больше. — фыркнул тот. — Я теперь только пиво пью. Или вино. А раньше сидр любил, пока за ним ходить не начали. А сам откуда?
— С Большого Ската. — ответил я, надеясь, что в подробности он не полезет.
— А, бывали у вас. — обрадовался он. — К вам за вином ходили, прикинь? Пьяный барк у нас самый настоящий.
Время на Большом Скате он провел неплохо, с его слов, и это меня спасло. Было ему, чем поделиться. Вахтенный с барка, которого звали Ильей, как позже выяснилось, был из тех людей, что из всех видов собеседников предпочитают слушателей, желательно молчаливых, вот и сейчас нашел свободные уши. И я болтать ему не препятствовал, а слушал все внимательно, подчас борясь с желанием записывать.
Ходил по морям мой собеседник уже шесть лет, и числился рулевым. Из той картины, что он мне описал, выходило, что на материке, где мы сейчас находимся, «христиан» жило мало. Он именно так и сказал — «христиане», подразумевая под этим то, для чего у нас используется термин "цивилизованные люди".
Материк заселен был редко и преимущественно «неграми», множеством их племен, некоторые из которых были «христианам» дружественны, иные враждебны, но деверять нельзя было никому. Уровень их знаний и умений соотвествовал таковому у американских индейцев или африканских зулусов — они умели добывать и использовать жеезо, делая из него наконечники копий и стрел, и другое холодное оружие, а еще в степях разводили скот, правда, не слишком многочисленный. Племена постоянно враждовали между собой, поэтому договариваться с ними о чем- нибудь было трудно, все было изменчиво и непостоянно.
«Христиане» и «мусульмане» (друг друга они называли «басуры» и "кафиры") проживали все больше на многочисленных островах, покрывавших всю поверхность моря на много дней пути во всех направлениях. Такая география, признаться, меня озадачила, но и укрепила в мыслях о глобальном потеплении в качестве одной из составляющих минувшей катастрофы.
«Басуры» с «кафирами» друг друга не любили, нередки были между ними вооруженные стычки, организовывались и разбойничьи налеты на территории друг друга, но все в небольших масштабах, так… до сотни человек с каждой стороны и все больше охотников, лихость показать. До реальной войны не доходило и доходить вроде как не собиралось, и при этом обе стороны умудрялись друг с другом торговать. В общем, ничего удивительного, таких примеров и в нашей истории хватало.
По мере того, как Илья перечислял груз, с которым довелось ему ходить по морям-окиянам, складывалось некое впечатление о местной экономике. Суда возили лес, пальмовую копру и пеньку, продукты и алкоголь, или то, что принято стало позже называть "колониальными товарами". О каких-то перевозках продукции промышленной в серьезных масштабах я от него не услышал, хотя барк «Дюгонь» относился к судам крупным.