По ходу дела, еще днем, когда рубил колючие кусты, еще пару сюда притащил. И теперь затолкал их в проход вместе с тем, который был раньше, стараясь сделать так, чтобы без труда и шума их уже не вытащить было, и через них не перебраться. Пробкой встали. Думаю, что с ней и караул не нужен будет, все равно без шума не одолеть. Если только люди не нагрянут, конечно, те самые «негры», например. Но у меня к вечеру голова совсем плоха стала, болела так, словно в ней кто-то с отбойным молотком развлекался, поэтому я решил рискнуть и спать до утра. Тут падали много поблизости, не думаю, что кто-то с военным походом пойдет — опасно. Или мне просто так кажется. Но плевать, пусть хоть убивают, нет мочи терпеть.
В общем, так и легли спать, укрывшись одеялами. И проспали как раз до самого рассвета.
Разбудил меня отчаянный птичий гомон, такой, что в ушах зазвенело. Осторожно прокрался к выходу, выглянул, и ничего подозрительного не обнаружил, разве что на останках гиены пировала огромная толпа рыжих муравьев, объев кости практически наголо, даже хрящей на них не осталось. Что значит джунгли — утилизация ускорена до предела. Круговорот материи в природе осуществился прямо на глазах. Осталось только муравьев птицам склевать и в виде помета выкинуть, чтобы травка росла, значит.
Вера тоже зашевелилась, откинув одеяло, посмотрела на меня сонно. Затем спросила:
— Пойдем теперь?
— Теперь пойдем. — кивнул я.
— Как голова твоя?
— Нормально, ничего страшного.
Голова болела неслабо, но болела именно в месте ушиба, сама рана болела. А сотрясение, вроде как, никакими симптомами меня сегодня не дарило. Ни тошноты не было, ни в глазах не двоилось. Правда, отчаянно щипали ладони, изрезанные вчера о траву и кустарник, но это было терпимо.
— Ты говорила, что родник есть? — уточнил я.
— Верно, есть. — сказала девочка, откидывая одеяло. — Сейчас соберемся, и туда пойдем. Умыться хочется.
Она выглядела вполне деловой и готовой к походу. Вчерашние похороны состоялись — и во вчера остались. Черствость? Сомневаюсь. Что-то мне подсказывает, что тут мораль совсем другая. В тех местах, где «негры» обозы купеческие грабят, и это рассматривается как стандартный риск, вероятность погибнуть куда выше, чем у нас в Москве. Ну, если только не лезть, куда не надо, как я в свое время. Но это уже добровольный выбор. Мы всегда делаем свой выбор, и за его последствия отвечаем. А у Веры, как мне кажется, особого выбора нет — другие у нее места и времена, и где смерть обыденна — там и отношение соответственное. Живые должны жить, чтобы просто идти вперед. Что мы сейчас и сделаем.
Я хотел помочь ей собрать вещи, но она отрицательно покачала головой и почти мгновенно упаковала свой рюкзак, на тот же манер, каким был собран мой. Я заметил, что у нее и мачете имеется, но поменьше и полегче, не как у меня. Или это ятаган?
— Как это у вас называется? — спросил я, показав на нож.
— Мачете. — просто ответила она. — У вас есть такие?
— У нас рубить ими нечего. — усмехнулся я.
— Странно. — удивилось она. — А биться?
— Биться и другие способы есть.
Ответ ее удовлетворил, и она замолчала, сосредоточенно подгоняя на себе ремешки снаряжения.
Ну вот, так я и думал, такое лезвие не может быть только для лиан. Тут и конец заостренный, ткни кого — и проткнешь насквозь, да и изгиб такой… наводит на мысли. Я снова вытащил лезвие из ножен, прикинул в руке… да. Неплохо. Даже я, никогда в жизни никаким фехтованием не занимавшийся, смогу такой штукой так рубануть, что мало точно не покажется. Покрутил, да и закинул его на место.
«Винчестер» повесил на два ремня, за пояс и за плечи, на груди наискось. К счастью, его «родной» брезентовый ремень был двойным и легко разделялся. Это тоже вызвало заметное удивление у Веры, но она ничего не сказала. Тогда я просто показал ей, как можно быстро схватить винтовку, и как запросто можно ее отпустить. Она внимательно посмотрела, после чего кивнула. Ну вот, научил ребенка полезному.
— Андрей. — окликнула меня она.
— Ась?
Она протянула мне маленький парусиновый кисет, оказавшийся заметно увесистым. Я открыл его, заглянул внутрь, и обнаружил там горстку монет.
— Это что? — не понял я.
— Столько купцы платят хорошему охраннику из Вольных. — сказала она серьезно. — За поездку с обозом и за охрану самих себя. Здесь три червонца, из которых один серебром. Ты взялся меня охранять до Новой Фактории, и это оплата.
— Не надо. — сказал я, пытаясь отдать кисет обратно. — Я все равно с тобой иду, и вот это все ты мне дала.
Я похлопал свободной рукой по дереву приклада.
— Все равно возьми. — скзала девочка. — Придем в город, тебе плохо будет совсем без денег. Это честная плата. Отец бы заплатил, и я заплачу, в этом нет дурного. А ружье и остальное… Лучше было бы, чтобы здесь осталось?
— Наверное не лучше… — ответил я, убирая кисет в карман. — Ну, спасибо. Впервые у меня наниматель такой молодой.
— А кем ты раньше был?
— Раньше? — усмехнулся я. — Был в солдатах. Был в охранниках.
— Солдатах? — не поняла она сначала, но затем закивала. — Слышала о солдатах, они в Кузнецке есть. Отряды стрелков, так?
— Так. — усмехнулся я.
— А в охранниках у кого?
— А у тех, кто просил и платил. — ответил я. — Мы вроде как по найму были. Сначала сам охранял, потом другими командовал.
И тут не соврал. Разве что ЧОП наш как "охранная фирма" работал меньше всего, скорее другими делами занимались. Но ей это знать не обязательно.
— Ну, видишь? — улыбнулась она. — Нас сам Всевышний свел в этом месте. Меня охранять надо, я девушка и одна. А ты вот, воин и охранник. И от отца ружье осталось как специально. Ты в Судьбу веришь?
— Не знаю. — пожал я плечами. — Пожалуй, что верю. Наверное, без судьбы не обошлось.
Тут не только без Судьбы, тут черт знает без чего не обошлось, на самом деле, иначе как я здесь оказался? Но будем считать, что Судьба тоже руку приложила, а не Судьба, так Удача. А если бы не вышла Вера из пещеры посмотреть? Съели бы меня гиены, да и все. Или в другом месте меня бы выкинуло. Откуда выкинуло-то, кстати? А я и не знаю. Но выкинуло удачно, спорить не стану. Густой населенностью эти края тоже не поражают, как мне кажется, мог где-то посреди леса оказаться, да там и пропасть. Довелось мне когда-то, в подростках, в лесу заблудиться, так честно скажу — неприятно это. Испугался я тогда, хоть всего за сутки выбрался.