Проведя этот удар с мастерством профессионального боксёра–победителя, она повернулась к мужчине, сидевшему от неё слева. Энтони подавил раздражение. Когда его отец умер и выяснилось состояние финансов Верлэйнов, Энтони сократил свои расходы и сделал всё, что мог, чтобы спасти поместье. Но было правдой и то, что до этого ужасного дня он жил на широкую ногу, словно его доходы происходили из бездонного колодца.
Он так и не смог придумать иного способа найти деньги, чтобы выплатить их по закладной, кроме азартных игр. У друга такую сумму денег, конечно, не попросишь, банки ему отказали, и он не хотел становиться охотником за приданым. Поэтому он играл, сохраняя свои выигрыши, никогда не позволяя азарту пересилить здравый смысл и тратить деньги без надобности.
Но всё равно, в конце концов, этого оказалось недостаточно. Если бы не Эмма, он бы потерял Кенфилд. Большую часть вреда нанёс его отец, но Энтони в глазах окружающих нёс бремя этой вины и должен был жить с последствиями отцовского эгоизма и растрат. Два года это горькое знание разъедало его, как кислота. Когда у него будет сын, он лучше о нём позаботится.
Впервые он серьёзно задумался о собственных детях и был удивлён сложными чувствами, которые вызвала эта мысль. Его дети, и Эмма будет им матерью. Её кровь будет течь в их венах наравне с его.
Это было одним из самых очевидных фактов в мире, но он никогда не думал об этом по отношению к самому себе. «Господи, что более важное мужчина может сделать для своих детей, чем выбрать для них хорошую мать?» А Эмма будет хорошей матерью, в этом он не сомневался. Доброй, терпеливой, умной, не говоря уже о том, что она была здоровой и обладала чувством юмора, которое он ценил всё больше и больше.
Он непроизвольно начал искать её глазами. Эмма сидела ближе к дальнему концу стола и улыбалась какому–то замечанию своего соседа. Губы Энтони сжались. «Наверное, ему не следовало убирать фишю – парень смотрел на её корсаж, словно она была следующим блюдом за ужином».
Ревность тоже стала новым опытом для Энтони, и он ему совсем не понравился. Он никогда не ревновал своих любовниц. Если им нравился другой мужчина, он всегда с радостью их отпускал. Но Эмма была его женой. Он обнаружил, что это имеет очень большое значение.
К счастью, женщина справа от него обменивалась годовыми сводками новостей с другим своим соседом, что избавило Энтони от необходимости поддерживать беседу. Он возил ложкой в своей тарелке супа из лука–порея и размышлял о словах вдовствующей герцогини. «Очаровательный, красивый, всё легко тебе достаётся». Эмма и её состояние уж точно достались ему просто.
Попивая вино, Энтони думал об этом подарке судьбы. «Стала бы она его разыскивать и предлагать пожениться, если бы он был уродлив? Какая отрезвляющая мысль». Он всегда знал, что красота даёт женщинам власть, но всегда принимал, как должное, те преимущества, которые давали ему его собственное лицо и подтянутое тело.
Но он не мог приписать себе в заслуги то, как выглядит, так же как и наличие титула или общественное положение. У него была типичная для Вонов внешность, а титул Верлэйна и состояние были пожалованы деду–моряку, который был знаменитым адмиралом, пока героически не погиб в битве.
По сравнению с ним, Энтони был вынужден признать, он просто никчёмный человек. Он провёл всю свою жизнь в погоне за удовольствиями. Смерть его отца отрезвила его, а его желание спасти Кенфилд дало Энтони достойную цель в жизни, но он по существу всё ещё жил жизнью безрассудного молодого человека, ведущего светский образ жизни.
«Я волновалась, что ты можешь пойти по тому же пути, что и твой отец. Знаешь, ты очень похож на него… Он так никогда и не повзрослел. То же самое могло случиться и с тобой… Полагаю, теперь ты намерен начать вести себя, как взрослый человек».
Его взгляд снова обратился к Эмме. «Вероятно, повзрослеть означало отказ от юношеского убеждения, что мир был полон бесконечных возможностей. Не всё было возможно. Каждый сделанный выбор уничтожал тысячи других путей. Вступив в брак с Эммой, он лишился права жениться на какой–нибудь блистательной лондонской красавице, так же, как она потеряла возможность найти мужа, который был бы более умным или достойным, чем Энтони. И, поскольку они всё–таки выбрали друг друга, в их силах было приблизить совместную жизнь больше к раю, чем к аду. Криво усмехнувшись, он понял, что это, пожалуй, была очень взрослая мысль».
Эмма решительно настроилась насладится вечером в кругу семьи, запрятав глубоко в душе воспоминания об ужасной встрече Энтони с Сесилией. Она смеялась за ужином над историями какого–то дальнего кузена, с которым она раньше никогда не встречалась. Потом, когда мужчины занялись своим портвейном, она обошла своих родственниц, обнимаясь и обмениваясь новостями.
Когда джентльмены присоединились к леди, начался импровизированный концерт. Три молодых кузины начали исполнять рождественские гимны под аккомпанемент четвёртой на фортепьяно. Вскоре инструмент был окружён подхватившими песню Вонами. Эмма тоже присоединилась к общему хору, но её сердцу было немного больно, когда она смотрела на некоторые старшие пары. Лорд Эдвард и его жена сидели на диване, и он обнимал её за талию. Присоединившиеся к пению, герцог и герцогиня незаметно держались за руки.
«Будет ли между Эммой и Энтони такая же привязанность друг к другу спустя двадцать или тридцать лет? Или они уподобятся Бренду и Сесилии, которые стояли рядом с застывшими лицами, не касаясь и не глядя друг на друга?»
Подавленная мыслью, что перевес был в пользу того, что у них с Энтони никогда не возникнут долгосрочные чувства, Эмма выскользнула из комнаты, когда вечер был в самом разгаре. Никто не станет её искать, особенно Энтони, щедро расточавший своё обаяние на собравшихся.
Она долго поднималась в комнату в башне по тихим коридорам. К своей радости, она обнаружила, что в комнате горит небольшой камин. «Счёт Харли за уголь после этих двух недель будет астрономическим».
Сменив платье на самую плотную ночную рубашку и подходящий к ней халат, Эмма села за туалетный столик и вытащила шпильки из волос. Когда она взяла в руки щётку, дверь открылась, и вошёл Энтони.
Их взгляды встретились в зеркале. Тщательно контролируемым голосом она сказала:
– Я думала, ты останешься внизу подольше.
Он закрыл дверь и прислонился к ней спиной.
– Я принёс извинения, когда увидел, что ты уходишь. Мне понадобилось несколько минут, чтобы вырваться, а то я проводил бы тебя наверх.
Она подумала, не пришёл ли он из–за чувственного обещания, которое было между ними, когда они собирались ужину. К несчастью, она уже была не в настроении закреплять их брак, хотя Энтони выглядел просто неотразимо. «Высокий и широкоплечий, с волнистыми тёмными волосами и пронзительными глазами, он был слишком великолепен, чтобы быть мужем Эммы Стоун. Он был мечтой любой молодой девушки. Когда–то он был и её мечтой».
Она начала расчёсывать волосы. Решив, что настало время для ничего не значащего замечания, она сказала:
– Было приятно всех снова увидеть.
– Ты хочешь знать о Сесилии, – тихо сказал он.
Она не ожидала, что он коснётся такой деликатной темы.
– Вообще–то, да, – смотреть в зеркало было проще, чем ему в лицо, поэтому она смогла спросить. – Ты всё ещё влюблён в неё?
– Нет. По крайней мере, мне так не кажется. Но для меня было потрясением снова её увидеть. Словно мне снова было двадцать, – он скривился. – Я и забыл, какое ужасное это было время.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него. Он очень старался быть с ней честным, и за это она была ему благодарна. Но её не очень убедил тот факт, что ему: «Не кажется», что он влюблён в Сесилию.