«Не совсем так». Он спросил:
– Какие у вас будут пожелания в отношении моих обязательств в роли мужа? – когда она покраснела снова, он добавил: – Я имел в виду, в самом широком смысле.
Она подумала, прежде чем ответить.
– Если мы поженимся, я бы хотела, что бы вы проявляли ко мне вежливость и учтивость, особенно перед другими. Я не хочу стать этаким посмешищем, отчаявшейся женщиной, купившей себе мужа, который о ней совсем не заботится.
Её голос был сочным и тягучим, как хороший бренди, и удивительно возбуждающим для женщины с такой добродетельной внешностью.
– Это – не проблема. Я не был бы джентльменом, если бы вёл себя с вами по–другому. Что ещё?
Она опустила глаза.
– Я очень хочу детей, но предпочла бы отсрочить эту часть брака, пока мы не… не узнаем друг друга получше.
Энтони облегченно вздохнул:
– Весьма понятное желание. Есть ли у вас ещё какие–то требования?
Она молча покачала головой.
– Если это – всё, чего вы хотите, то вы будете женой, которую весьма легко удовлетворить, – сухо сказал он. – Если мы придём к данному соглашению, то должны будем пожениться немедленно, в течение двух дней, чтобы спасти Кенфилд. Вы не возражаете?
После короткого колебания она сказала:
– Не при этих обстоятельствах.
Он вздохнул и склонил голову, взъерошив пальцами спутанные волосы. «Брак – это на всю жизнь, поэтому он никогда бы не предложил руку и сердце незнакомой женщине. Вот почему он не наводил справки о наследницах, когда обнаружил у себя финансовые проблемы. И, конечно, он предполагал, что будет в состоянии спасти Кенфилд собственными усилиями. Но насколько хорошо один человек знает другого? Он думал, что знает Сесилию, и как оказался неправ. Эмма Стоун, вероятно, будет уступчивой, благоразумной женой, и она не совсем незнакомка. То, что она росла в том же самом семействе, что и он, конечно, кое–что значило, – он снова пристально посмотрел на кузину. – Её лицо было настолько бледным, что на высоких скулах была видна лёгкая россыпь веснушек. Она нервничала также, как и он, и на это были серьёзные основания. Когда женщина выходила замуж, она отдавала своё тело, имя и имущество в распоряжение мужа. Возможно, поэтому Эмма сделала предложение мужчине, с которым она, по крайней мере, была немного знакома». Благородство заставило его переспросить:
– Вы абсолютно уверены, что хотите этого, Эмма? Мне нужно действовать быстро, но не вам. Вы молоды. Вы можете позволить себе потратить больше времени на поиск супруга, который лучше вам подойдёт, – он усмехнулся. – Помните старую пословицу: «Женился на скорую руку, да на долгую муку»?
Её взгляд устремился вдаль.
– Я могу потратить на это годы, но, в конце концов, это не будет гарантией лучшего выбора. Мужчина, пожелавший жениться на деньгах, во время ухаживания будет приятен во всех отношениях. Как я узнаю его истинное лицо? С вами, по крайней мере, я уже знакома, знаю, что вы приветливы со слугами и терпеливы с надоедливыми малышами, которые преследуют вас по пятам.
Ошеломлённый, он спросил:
– Я называл вас надоедливой малышкой?
– Да, хотя не со зла, – она улыбнулась. – Маленькие дети всегда больше знают о старших, чем наоборот. Неудивительно, что вы едва помните меня, в то время как мои воспоминания о вас весьма яркие.
Хотя Эмма обладала храбростью и честностью, тем не менее, он понял, что самооценка у неё занижена. Его потрясение, когда она предложила брак, ужасно её обидело. «Очевидно, она даже не думала, что мужчина сможет на ней жениться по какой–то другой причине, кроме денег, – его внимательный взгляд пробежался по её полноватой, женственной фигуре. – Хотя он и предпочитал хрупких блондинок, разделить ложе с Эммой будет нетрудно. Совсем нетрудно. Если он удовлетворит её в постели и всегда и всюду будет оказывать ей уважение, она будет довольна этим браком. А что касается него, то у него будет Кенфилд».
Он помедлил, зная, что скоро жизнь его навсегда изменится самым невероятным образом, которого он не мог даже предполагать. Затем он взял холодную ладонь Эммы в свои и официальным тоном произнёс:
– Моя дражайшая кузина, не окажете ли вы мне честь, став моей женой?
Побледнев, она ответила:
– Это вы оказываете мне честь, Энтони.
Дело было сделано. Возникла неловкая тишина. «Согласие пожениться есть, а что дальше?» Энтони произнёс:
– Теперь я должен обратиться к вашему поверенному и обсудить финансовые вопросы. Мне также нужно посетить коллегию юристов для получения специального разрешения и позаботиться о церемонии на послезавтра. У вас есть какие–нибудь пожелания насчёт места и времени?
Она покачала головой.
– Как вам будет удобно. Я остановилась в отеле: «Гриллон». Вы можете сообщить мне о ваших планах туда, – она достала лист бумаги и карандаш из сумочки и написала фамилию и адрес. – Мой поверенный, – отдав ему записку, Эмма поднялась. – Мне пора. У вас ещё много дел.
«Она была права, а ему придётся делать всё, страдая от немыслимого похмелья». Энтони стоял, размышляя, что такое судьбоносное событие должно запомниться чем–то другим. Он взял её руку.
– До нашей свадьбы, Эмма.
Она вздрогнула, когда он прикоснулся губами к её руке. «Интересно, была ли она одной из тех женщин, которые по своей природе не приемлют физическую близость. Ну, об этом уже слишком поздно было волноваться». Он надеялся, что его проверенное мастерство в обращении с прекрасным полом не подведет его.
Он повёл её к входной двери. Некоторые из его друзей начали просыпаться, как всегда сопровождая пробуждение низкими стонами. «Его камердинер Хокинс мудро поступил, расставив миски около страждущих. Эмма прекрасно держалась, игнорируя всё и вся. Действительно, очень здравомыслящая женщина». Он многозначительно сжал её ладонь перед дверью, и она покинула его с застенчивой улыбкой. На полпути назад к его спальне один из его проснувшихся друзей, Мэттьюз, пробормотал:
– Это, наверное, самая уродливая шлюха в Лондоне. Ты очень верно поступил, прогнав её.
Волна неожиданного гнева поднялась в Энтони. Он наклонился и схватил Мэттьюза за грудки, наполовину подняв его с пола.
– Ты говоришь о моей будущей жене, – сказал он самым угрожающим тоном. – Я ясно выражаюсь?
Мэттьюз так вытаращил глаза, что те стали похожи на налитые кровью ягоды крыжовника.
– П… прости, Верлэйн! Я не хотел никого оскорбить, честное слово, нет, правда!
Он все ещё лепетал извинения, когда Энтони бросил его обратно на пол. Верлэйн вернулся в свою спальню. Сочувствующий Хокинс оставил кувшин горячей воды на умывальнике. Пока Энтони плескал воду на своё лицо, его настроение всё повышалось и повышалось.
«Кенфилд был спасен. Пути Господни неисповедимы в том, как Он творит чудеса, а сегодня Господь превзошёл сам себя».
* * *
Двумя днями позже Эмма надела на свадьбу своё самое лучшее платье. Бекки предложила сделать более замысловатую прическу, но Эмма отказалась на том основании, что будет выглядеть глупо. Она с сожалением вспомнила свои детские мечты о романтических ухаживаниях, любящем женихе и церемонии в часовне Харли, где она была бы окружена любящими родственниками. Но всё это было неважно. Имело значение лишь то, что она выходит замуж за Энтони, факт столь замечательный, что она никогда об этом не мечтала, по крайней мере, не всерьёз.
Ровно в одиннадцать часов мистер Эванс приехал за Эммой и Бекки. Он согласился быть свидетелем на церемонии, а Бекки должна была быть подружкой невесты. Во время недолгой поездки к местной приходской церкви Эмма спросила:
– Что вы думаете об Энтони?
Поверенный высказался осторожно:
– Я не могу одобрить такую поспешность, но и плохого впечатления молодой джентльмен на меня не произвел. У него есть голова на плечах, и он весьма разумно рассуждал при составлении контракта. Действительно, очень разумно, – это – наивысшая похвала от адвоката.