Я видела Леви топлесс каждое утро, но никогда — в темноте, и почему-то это зрелище словно наполнило мое тело электричеством.
— Ни за что, — четко проговорила я.
Он шагнул ближе.
— Ну, и я чертовски уверен, что не собираюсь идти на улицу, чтобы включать электричество.
Я пожала плечами:
— Мне и так неплохо. Зачем мне ночью электричество? Я-то могу посмотреть что угодно со своего полностью заряженного телефона, — я демонстративно покачала перед ним мобильником.
Он вздохнул:
— Ты не понимаешь. Я искал контактную информацию о сигнализационной компании, чтобы позвонить и заказать установку. Пикси, мне нужен интернет.
— Так воспользуйся телефоном.
— Мой телефон умер.
Этот парень никогда ничего не заряжал. Он делал мою идею с выбиванием пробок слишком уж легкой.
— Что ж, печально. Полагаю, теперь тебе точно придется идти включать электричество.
Я притворилась, будто очень заинтересована игрой.
— Дай мне свой телефон. Всего на минуту.
— Нет.
— Да ладно. Это же для Эллен, — он умолял, надув губы. Я с десяток раз видела, как он проделывал то же самое со своей мамой.
Я издевательски протянула:
— Пожалуйста.
— Черт возьми, Пикси, — просительные интонации как рукой сняло.
— Может быть, завтра ты не забудешь зарядить свой телефон. Или, еще лучше, ты поделишься со мной горячей водой.
Я продолжала очень энергично нажимать случайным образом кнопки на телефоне.
Он опустил плечи, словно признавал свое поражение, а затем сделал резкое движение и попытался вырвать аппарат у меня из рук. Долбаный ублюдок.
Я дернула телефон обратно и пнула его ногой, но он поймал мою лодыжку. Все-таки я не слишком похожа на ниндзя. Мы оба замерли.
Так что теперь я лежала на спине, раскинув ноги. Одной рукой он держал мою лодыжку, другой упирался в постель рядом с моим бедром, пытаясь дотянуться до телефона. Леви находился между моих ног, голых, если не считать коротеньких спортивных шорт, а моя правая рука с зажатым в ней телефоном была закинута за голову вне зоны его досягаемости. При этом спину я выгнула аркой, поэтому рубашка задралась, почти полностью обнажив живот. Горячо.
Жар. Пламя. Повсюду.
Со стороны, наверное, казалось, будто мы застыли, занимаясь сексом, только в одежде. Мое тело этого хотело. Так же, как и его. И они были очень, очень счастливы.
Леви смотрел на меня, и в его глазах не было ничего, кроме желания. Мне это нравилось. Нет, я это любила.
Должно быть, он увидел все это на моем лице, потому что продвинул руку, все еще сжимая лодыжку, выше на пару сантиметров, наблюдая за моей реакцией.
А я пыталась не выдать свои мысли, черт, я не дам ему выиграть. Он не мог целый день вести себя как придурок-Леви, а затем ночью забраться в мою кровать и касаться меня везде, где пожелает.
Да. Он мог.
Я разомкнула губы, и он медленно, очень медленно скользнул своей теплой ладонью по моей ноге и, срань господня, я почти испытала оргазм. В самом деле. Моя лодыжка.
Моя лодыжка.
Леви касался ее, и это возбуждало больше, чем что-либо за всю мою жизнь. Рука снова сместилась, а в моей голове осталась всего одна мысль. Выше, выше. Пожалуйста, Господи, еще выше.
Глава 24. Леви
Я мог бы это сделать. Она бы мне позволила. Она позволила бы мне всё, чего бы я ни пожелал. А уж... как... я... желал.
Я смотрел на ее оголившийся живот, на кожу ниже пупка.
Я мог бы ее поцеловать. И мог бы, продолжая удерживать рукой ее лодыжку, просто наклониться, расположиться между ее ног и очертить языком линию ее смешных шортиков. Я взглянул в ее лицо, увидел в глазах желание и уже почти решился.
Но вдруг заметил край шрама, выглядывающий из-под ее рубашки, и меня словно сбил поезд, врезался, измельчая внутренности горячим металлом, осколками раскаленного железа, пока внутри не осталось ничего, кроме боли.
Какого черта я делал? Это же Пикси.
Пикси!
Нельзя сначала разрушить ее жизнь, а затем запросто с ней спать. Это было бы отвратительно по множеству причин. Я, конечно, не ангел, но знаю разницу между тем, что правильно, а что нет. Так вот, заниматься сексом с девушкой, которую покалечил и почти убил, неправильно.
Может быть, чертовски хочется. Но неправильно, неправильно и еще раз неправильно.
Я заставлял себя смотреть на этот шрам, потому что он был единственным, что держало нас на расстоянии друг от друга, и, глубоко вздохнув, закрыл глаза и поднялся с кровати. Мое тело билось в агонии, пока я отстранялся от ее горячего, полуобнаженного тела.
Она на мгновение замерла в своей соблазнительной позе, затем села, скрестив ноги. Пикси сделала глубокий вдох, и льющийся из окна свет очертил ее руки.
Я прочистил горло и переформулировал вопрос:
— Могу я воспользоваться твоим телефоном? Пожалуйста.
Она медленно поднялась и разгладила рубашку, после чего посмотрела на меня:
— Нет.
— Р-р-р, — я даже дернул себя за волосы. — Ну почему ты такая заноза в заднице?
Она состроила гримасу:
— А почему ты не оставляешь мне горячей воды?
Я склонился над ней:
— Хочешь принимать горячий душ — принимай его вечером.
— Я не могу мыться вечером. Если я мою голову на ночь, то должна и высушить волосы на ночь, а если я сушу волосы на ночь, то должна выпрямить их на ночь, а потом я должна спать с выпрямленными волосами, а когда я сплю с выпрямленными волосами, они становятся пушистыми!
Я моргнул.
— А я не люблю, когда мои волосы пушистые! — она растопырила руки, будто предполагалось, что я должен был знать о ее проблеме принятия душа на ночь. — Так что, почему бы тебе не мыться на ночь?
— Потому что мне нравится тебя злить, — повысил я голос.
В ответ она тоже повысила голос:
— Почему?
— Потому что перепалки не причиняют боли!
Это была самая честная вещь, сказанная за целый год, и она повисла в гнетущей тишине, словно зияющая черная дыра.
Пикси разомкнула губы, по ее лицу я видел, что она борется с эмоциями.
Нет. Нет и нет. Сражайся, черт тебя подери.
Меня окружил жар пахнущего лавандой тела, возвращая потерянное спокойствие, заставляя чувствовать себя желанным, ценным — то, чего я не должен бы чувствовать.
Она, такая хрупкая, с милыми губками, изогнутыми в улыбке, и глазами в пол-лица, мягко спросила, глядя на меня:
— Это больно? Находиться со мной рядом.
Это и ранило, и исцеляло. Причиняло боль и успокаивало.
Я сглотнул и тихо ответил:
— А тебе — рядом со мной?
Никто не произнес ни слова, мы просто смотрели друг на друга, озаренные светом луны.
Я отошел назад, покидая теплый дурман гребаной доброты, которым окружила меня Пикси, и покачал головой. Не сказал ни слова, просто покачал головой и словно идиот, вышел из ее комнаты.
Глава 25. Пикси
Утром электричество волшебным образом включилось. Не обращая внимания на то, что по моим плечам били холодные струи воды, я смотрела на белую стену перед собой и думала о прошлой ночи.
Злость. Боль. Сильное желание, которое мы не могли удовлетворить из-за того, что не говорили о произошедшем.
Только думали.
Я смыла кондиционер с волос и выключила воду.
Со смертью Черити умерла и наша с Леви дружба. Связь между нами словно растворилась.
На похоронах подруги мне инстинктивно хотелось побежать за ним, найти утешение в объятиях мальчика, который стал моим героем, но я не могла себе этого позволить. Я бы не вынесла стыда, который ощущала в его присутствии.
Я безответственно отнеслась к Черити. Я безответственно отнеслась к себе. И из-за этой моей беспечности Леви потерял сестру. Я не знала, как себя с ним вести, потому и не встречалась.