Позиция у отряда Ханны была не самой удобной – стрелявшие по ним явно располагались ближе к въезду и перекрывали пути к отступлению, но и называть ее проигрышной было бы неправильно.
Ребята Васко простреливали все подходы к складу и могли остановить любой наступательный порыв пулеметным огнем. Грузовик с солью с успехом выполнял роль укрепления, и для того, чтобы выкурить их со склада, нужно было очень и очень постараться!
В общем, большой любитель шахмат Сигал-старший, назвал бы такую позицию патовой.
Используя паллеты в качестве прикрытия, Ханна пересекла пандус и оказалась рядом с Васко.
– Я же сказал… – прошипел он.
– Спокойно, – оборвала его Ханна, хотя сердце стучало в ребра, как молотом. – Я уже здесь… Не ори. Что будем делать?
– Не знаю пока… Стреляли слева из-за железных баков. Но это не все. Крис лупил из пулемета по окнам цеха… Не высовывайся! Он на одиннадцать часов, второй этаж. Это оттуда по нам пальнули… Повезло, что стреляют херово…
Он осклабился.
– Я бы попал.
– Сколько их? Как думаешь?
– Минимум трое. Но их не трое, Ханна. Их больше. Но ни одного толкового. Толковые бы нас положили на раз.
– Эй! – по голосу определить возраст глашатая не представлялось возможным, только пол. С ними разговаривал парень. – До утра лежать будете?
Васко открыл было рот, но Ханна поднесла палец к губам и ответила сама.
– А нам и тут неплохо!
– О! Телка нарисовалась! Слышь, чел! У вас там телка главная?
– Молчи! – приказала Ханна Гонсалесу.
– А что? – крикнула она. – Вы и с девушками воюете?
– Нам пох…
Это был уже другой голос, грубее и ниже, чем у глашатая.
– Оставьте оружие и валите отсюда…
– Ты старший, что ли? – спросила Ханна.
Грубый голос отозвался не сразу, после паузы.
– А то…
– Предлагаю поговорить.
– А о чем с тобой разговаривать? Тебя считай что уже нет… Вы все покойники.
Гонсалес скользнул вдоль кузова, под тент – оттуда можно было не высовываясь оценить диспозицию.
– Сколько у тебя человек, старший? – крикнула Ханна.
– Ага! Так я тебе и сказал…
– Готовься, телочка! – вернулся в беседу более молодой. – Готовься! Я прямо дрожу от нетерпения!
– У меня два десятка. И два пулемета.
Она игнорировала глашатая – пусть себе куражится. До поры до времени.
– Услышал? Мы вычислим тебя и твоих мальцов. Мы даже не начинали войну.
– У меня людей хватит.
– А у меня хватит патронов. Хочешь подохнуть за соль?
– Ну, это ты пришла ко мне, а не я к тебе…
– Это твоя соль?
– Теперь моя.
– И что ты за нее хочешь?
«Уоки-токи», пристегнутый к плечу Ханны, ожил.
– Я вижу этого засранца, – прошептал Васко. – Могу попробовать снять.
– Погоди, – выдохнула Ханна в микрофон.
– Как мне тебя называть? – крикнула она.
– Какая разница, телочка! – взвизгнул глашатай. – Какая разница? Мы всех вас завалим!
– Хлебало свое завали! – прорычал старший, и глашатай замолчал на полуслове. – Зови меня Джо.
– Что ты хочешь за соль, Джо?
– Вижу визгливого, – снова зашептал Васко в динамик. – Еще один на крыше, на час дня от тебя. Достанем из пулемета. Легко.
– Пока ничего не делай, Васко. Попробуем обойтись без стрельбы.
– Твоя цена, Джо? Да что ты прячешься? Выходи, поговорим! Мы не стреляем!
– Ханна! – заорал Гонсалес без всяких «уоки-токи».
– Ну, что? Зассал?
– Я зассал? Я выхожу! Не стрелять!
Гонсалес метнулся к Ханне, но не успел, она уже встала во весь рост, выйдя из за красного капота тягача.
Обладателю низкого голоса было лет шестнадцать, не более. Приземистый, широкий, он был одет как житель рабочих предместий или фермер, приехавший на ярмарку, – клетчатая рубаха, джинсы, остроносые сапоги. К наряду отлично подошла бы широкополая шляпа, но на Джо красовалась кепка цвета хаки. А вот лицо у него оказалось симпатичное, такое же широкое, как плечи, открытое и чистое.
Ханна, сопровождаемая гневным шипением Васко, спрыгнула с пандуса и пошла навстречу Джо. Не дойдя до противника десятка шагов, она остановилась, медленно и демонстративно вытащила из кобуры пистолет, и положила его на бетон. Джо проделал то же самое со своей винтовкой.
Потом они подошли ближе друг к другу.
– Значит, Ханна? – спросил он.
– Угадал. Что будем делать, Джо?
Он ухмыльнулся.
– Платить мне за мою соль.