– Не знаю… Для меня это было, как пить. Или как есть. Я не понимаю, что с этим всем делать. Знания никому не передать.
Он замолчал, Белка слышала только его дыхание.
– А мы с тобой сожгли мою Библиотеку, – продолжил он чуть погодя. – И в Парке больше никто и никогда не станет учиться грамоте. Я последний.
– Так рассказывай все мне, – предложила Белка, чувствуя, что Книжнику тяжело говорить о пожаре. – Ты мне даже дневник не дочитал.
– Не было времени. Если ты обратила внимание, я был занят последние несколько дней.
– Я не сказала тебе спасибо.
– За то сказала, что я дурак.
– Ты дурак, Книжник, но все равно – спасибо. Я в долгу перед тобой.
– Ты, вроде как, долг вернула… Сполна.
– Не совсем… Я хотела застрелить тебя, Тим…
Белка услышала, как он хмыкнул.
– Ну, иногда ты меня тоже выбешиваешь!
– Я боялась, что ты все им расскажешь, поэтому собиралась убить тебя…
Тим помолчал некоторое время.
– А я бы и заговорил, – сказал он чуть погодя. – Любой бы заговорил. Они мне дали понюхать семя казза. Ну что тебе сказать, Белка? Отрыв башки с первого вдоха. Меня до сих пор качает. Однако спасибо, что не убила. Я тебе еще пригожусь.
Он вздохнул.
– Жрать хочется…
– Держи.
– Вяленое мясо?
Он вцепился зубами в неширокую, жестковатую полоску. Соленое… Настолько соленое, что вкус мяса ощущался далеко не сразу.
– Нам нужно попасть внутрь Стейшена, – сказала Белка. – Проследить за ними, спереть кэрродж и вовремя свалить…
– Унести ноги будет сложно.
– Мне нравится делать невозможное.
– Живи вечно, Механик! – сказал Косолапый.
Огромное здание Стейшена давно лишилось большей части стеклянных окон, из которых состоял фасад, боковые крылья выглядели получше, но за ними было проще присматривать. В принципе, верхняя часть вокзала мало кого интересовала и постепенно приходила в упадок. Основные жилища стейшенов, их мастерские и жертвенные находились глубоко под землей, на шести подземных уровнях. Именно подземные убежища давали стейшенам возможности легко переживать зимы, хранить «намародеренные» продукты и заготовленную дичь. Большущая шестиэтажная нора, населенная, наверное, самым богатым на ништяки племенем.
Вождь Стейшена – Механик – не отличался ни особенной жестокостью, ни особенной добротой. Он соответствовал своему племенному имени и был рационален до той степени, которая ставит челов и машины на одну ступень.
Он не казнил виноватых, а приводил механизм управления племенем в порядок, не приносил кровавые жертвы, а смазывал кровью части, нуждавшиеся в смазке для нормального функционирования. Челы его племени знали, что сломанные детали утилизируются без колебаний, что непокорные выбрасываются на свалку, а те, кто пробуют усомниться в его власти, встречаются с Беспощадным в ту же секунду, как Механик об этом узнает.
Механик не было именем собственным, Механик для стейшенов означало Вождь. Вождем стейшенов нельзя было стать по праву наследования или узурпировав власть. Механиком становился тот, кто в 13 лет сдавал экзамен на знание машин и умение работать с инструментами – такой экзамен проводился раз в два года. Обычно таких знатоков было несколько, они везде сопровождали Механика, будучи его советниками, помощниками и личной гвардией, и сейчас трое претендентов стояли позади Механика с мрачными, настороженными лицами. Внешне они не походили на Механика, однако были чем-то неуловимо с ним схожи.
– И ты живи вечно, Косолапый! – отозвался Механик.
– Живи вечно! – сказала Айша.
– Живи вечно! – эхом ответил Резаный.
– Живи вечно… – буркнул Бегун.
Он все время оглядывался, ожидая подвоха.
Механик едва заметно поклонился в знак благодарности за пожелание.
Он был высоким для своих лет, узким в плечах, жилистым, длинноруким. На плоском лице темнели широко посаженные круглые глаза, под маленьким курносым носом топорщились рыжие редковатые усишки. Щетинка такого же цвета облепила голову плотно, словно мох камни.
– Решили прокатиться на ту сторону? – спросил Механик.
Косолапый усмехнулся.
– Ты же знаешь, мне нечего делать на той стороне, но в этот раз – как получится.
– Зачем ты тогда пришел? – осведомился Механик. – Зачем вождям и жрецам четырех племен приходить на край мира и приводить с собой столько воинов? Вы решили объявить мне войну?