– Этот тоннель не для транспорта, это тоннель для обслуживания – станций тут нет. Но две мили – это чересчур, это уже за пределами Стейшен. Знаешь, чего я боюсь?
– Чего?
– Что в конце пути вода будет уходить под землю. Что выход будет с решеткой. Что впереди нас ждет завал…
Он снова застучал зубами, попытался сжать челюсти, но в результате выбил громкое стаккато.
– Это ничего. Я сама боюсь… – выдавила из себя Белка и тоже залязгала зубами.
Ситуация была безвыходной – только вперед!
Ни вернуться назад, ни выйти из воды. Их несло по бетонной трубе в полную неизвестность, и холод мог добраться до них раньше, чем станет виден свет.
Вода высасывала из их тел последние крохи тепла и надежды, но она же давала шанс на спасение. Белка изо всех сил пыталась не уронить факел, хотя руки ее слабели с каждой секундой. Книжник уже не чувствовал ног, онемение катилось вверх, от колен к паху, и Тим мог поспорить, что еще чуть-чуть – и Беспощадный примет их в свои объятия. Но эта смерть будет легкой, легкая смерть не пугает – она избавляет от неизбежного. Однажды, еще будучи кидом, он едва не замерз в зимнем лесу и помнил, что холод не причиняет боли, а несет сладкие сны. Больно бывает потом…
Тим вдруг понял, что не боится Беспощадного – раньше боялся, а теперь нет. Страх закончился. Ему хотелось просто обнять Белку и уснуть. Пусть не обнять – взять за руку, чтобы чувствовать, что он не один. Пальцы Книжника окоченели в самодельной веревочной петле.
– Белка… – прошептал он, с трудом шевеля деревянным языком.
– Тихо! – просипела она. – Тихо, Тим… Ты слышишь? Голоса!
Книжник не слышал голоса. Он чувствовал, как лед с легким звоном заполняет внутренности, подползая к сердцу, но все же поднял голову, прислушиваясь.
Бетонный свод над ними превратился в дырчатый настил и опустился так низко, что до него можно было достать рукой. Через тысячи отверстий пробивался дрожащий свет каких-то светильников, и Белка сразу сунула факел под воду. По жилам Книжника внезапно разлился жидкий огонь, замиравшее только что сердце рвануло вперед, словно перепуганный рэббит, потому что он тоже услышал… Совсем рядом, над самой головой говорили, и это не было эхом.
На настиле над ними стояли люди: целая группа – беглецы видели их тени и слышали голоса так отчетливо, словно были рядом.
– Отсюда мы берем воду, – сказал незнакомый голос. – Ее можно пить, а можно использовать в кузне.
– Нашли родник? – спросил голос похожий на голос Айши.
Белка при звуках голоса жрицы едва не ушла под воду.
– Мы ничего не искали, – отозвался незнакомый голос. – Есть ручей: он входит в Стейшен с запада и выходит с востока. Так было задолго того, как Первая Мать позвала меня в мир.
– А они могут приплыть сюда по ручью?
Это Бегун, его голос Книжник узнал безошибочно.
– Приплыть сюда? Вниз? – незнакомый голос не скрывал насмешки. – Пусть попробуют. Вход и выход заминированы, вода, как лед, в ней не выплыть… Если они решились на это, то Беспощадному недолго их ждать!
– А если они все-таки выберутся?
Это Айша, точно она!
– Если они даже выберутся, то из Стейшена им некуда деться. Кэрродж вдвоем угнать невозможно. Так что могут топать обратно пешком…
Течение уносило Белку и Книжника все дальше от говоривших, но они продолжали слышать беседу.
– А что можно угнать вдвоем? – допытывалась Айша. – Если не кэрродж?
– Только гребную тележку.
– А здесь есть такие тележки? – спросил Резаный.
Белка высунулась из воды по пояс, стараясь не упустить ни слова.
– Осталась одна – остальные в разъездах… Не волнуйся! Ее хорошо охраняют, фармер, потому, что это моя личная тележка для выезда… И ее постоянно стережет охрана Западных ворот…
Темнота снова начала сгущаться над беглецами, течение несло их все дальше, а погашенный Белкой факел уже не мог дать свет. Они едва не врезались в торчащие посередине трубы водозабора, бак развернуло, закрутило, и тут Книжник больно ударился коленкой о какой-то подводный выступ, зашипел тихонько…
Это ступени? Белка тоже зашипела от боли, засучила ногами…
Они одновременно сообразили, что под ногами что-то вроде лестницы, и, хотя она ведет незнамо куда, надо быстро выбираться из потока. Холод снова тянул к ним свои когтистые смертоносные лапы и было не до поиска лучших вариантов.
Застывшие ноги не слушались, пальцы на руках не хотели сжиматься, но они все-таки сами выползли на скользкий бетонный парапет и выволокли туда же пластиковый контейнер с вещами. Обоих била крупная дрожь, какая бывает лишь после шока, большой кровопотери или от глубокого переохлаждения.