Больно Белке не было, а вот дышать стало трудно – текло из носа обильно, сбегало по подбородку и капало на грудь. Во рту стало солоно и горячо, пришлось сплюнуть. Плевок вышел живописным: большая красная клякса на серой пыли, покрывавшей пол.
– Ну? – спросила она. – И зачем?
Вождь Тауна стоял перед ней, разглядывая пленницу и теребил свою редкую бороденку. На лице его не было эмоций, во взгляде – любопытства. Он рассматривал ее, как охотник рассматривает дичь, выбирая место, куда выстрелить, чтобы убить наповал. Молчал, изредка отрываясь о клока рыжеватых волос на подбородке, и трогал себя за остатки уха, похожие на растоптанную улитку.
За его спиной маячили фигуры Гунявого, Носа и еще нескольких здоровяков с оружием. Но Белка обратила внимание не на них – еще один гость подпирал колонну чуть поодаль: низкорослый, с умело татуированным в три краски лицом и выбритой клином круглой головой. Одет татуированный был не в черный комбинезон солдата, а в странную хламиду, несколько истрепанную, но сохранившую некую ритуальную нарядность.
Жрец. Однозначно – жрец. Шаманов и жрецов Белка узнавала с полувзгляда, было в них что-то, указывающее на профессию, что-то помимо одежды. Он наблюдал. Не смотрел, а именно наблюдал – морда у него при этом была грустная, казалось, что он вот-вот заплачет.
– Как тебя зовут?
– Обязательно было лупить меня по лицу? – спросила Белка. – Просто так спросить не мог?
И снова сплюнула кровью, целясь в ботинки вождя.
Бэнц!
На этот раз прилетело ладонью в ухо, и Белка на несколько секунд оглохла.
От удара перед глазами вспыхнул сноп искр, и, падая на бок, она инстинктивно постаралась не приложиться виском о бетонную плиту. Белка лишь ободрала щеку, но это, по сравнению с тем, что надвигалось, было самым мелким из зол.
Ее снова подняли и посадили вертикально.
– Теперь сообразила? – осведомился вождь. – Отвечать будешь, когда я прикажу. Спрашивать, когда я разрешу. Как тебя зовут?
Хотелось показать ему средний палец, но руки были скованы за спиной прочной пластиковой лентой.
– Белка, – сказала она. – И что? Много это тебе дало?
– Откуда ты? – спросил вождь.
– Ниоткуда.
Вождь повел головой и Белку снова ударили, на этот раз по другому уху.
– Тебя будут бить, пока ты не усвоишь правило: если я тебя спрашиваю – ты должна ответить.
Жрец отделился от колонны, которую все это время подпирал, и перешел чуть поближе, чтобы лучше видеть.
Белка тряхнула головой, наводя резкость.
– Я ответила, как есть.
– Нет такого места – ниоткуда. Ты – парковая?
– Я не живу с племенем. Я сама по себе.
– Никто не бывает сам по себе. Особенно зимой.
Белка попыталась пожать плечами, но со скованными за спиной руками, это получилось плохо.
– У меня получилось.
– Хорошо. Пусть будет так. Зачем ты пришла сюда?
– Мне не нужно сюда, мне нужно на юг.
– Таун – не единственный путь на юг.
– Сейчас нет другого моста через реку. Северные ворота упали больше года назад.
– Я знаю. Что ты ищешь на юге?
– Что тебе рассказали обо мне? – спросила Белка устало. – Кончай уже ходить вокруг да около. Спрашивай прямо.
– Рассказывают, что ты ищешь лекарство от Беспощадного, – ответил он практически без паузы. – Это так?
– Да.
– Хорошо.
Он достал из кармана трубку, вырезанную из вишневой ветки, и ловко раскурил от тлеющего трута.
– И где оно – это лекарство? – он выпустил из ноздрей сизый дым и в воздухе сильно запахло чарром. Запах дурманной травы мгновенно забил все остальные запахи, по которым Белка определяла, где находятся ее тюремщики.
– Не знаю.
– А кто знает?
– Никто.
– Мне опять тебя ударить?
– Можешь ударить. Никто не знает, где лекарство. Никто не знает даже есть ли оно.
– Ты пытаешься меня обмануть?
– Было бы неплохо надуть тебя, но я говорю правду.
– Ты пошла за лекарством, которого может не быть? – Он скривил лицо, что должно было означать улыбку, и почесал половинку уха. – И которое неизвестно где находится? Не верю.
– А если это так, то что я теряю?