Это у отца Ханны Грег перенял называть ее семейным прозвищем – Белль.
– Белль – это красавица, прекрасная по-итальянски… – объяснял папа Алекс, улыбаясь. – Хоть мы и не итальянцы, но уж больно хорошо звучит! Вот послушай: Белль!
Он словно пробовал слово на вкус.
– Белль!
– Я тоже буду называть тебя так, – сказал ей Грег целую вечность назад.
– Ты же не итальянец, – улыбнулась Ханна. – Вы же поляки…
– Ну и что?
– Тебе не нравится мое настоящее имя?
– У тебя чудесное имя, Ханна, библейское… Но Белль мне нравится больше. Оно звенит, как колокольчик! Белль!
– Это папино слово, – нахмурилась она, хотя ей нравилось, как он произносит ее семейное имя. – Наш секрет…
– Так я же не при всех, – улыбнулся он. – Только наедине!
Его отец на службе отличался строгостью, а вне работы был шутником и компанейским парнем, наверное, умел переключаться в домашний режим.
Сибилла Стаховски, нарочито сдержанная в проявлениях эмоций и чувств что в офисе самой крупной в округе юридической конторы, что дома, могла бы служить образцом деловой женщины и хорошей жены, но в городе хорошо знали, что душечке-милашке Сибилле лучше на пути не попадаться – съест вместе с костями.
Быть лидером в диспут-клубе или капитаном в футбольной команде в благополучное время и взять на себя ответственность за жизнь трехсот детей и подростков – совершенно разные вещи. Только сейчас Ханна увидела, что добряк Грег Стаховски мог по жесткости дать фору обоим родителям, и на поверку оказался не мягким интеллектуалом, а человеком, которому подчинялись и реально боялись ослушаться.
Для выживших детей Вайсвилля он стал предводителем, настоящим вождем, а вождь – это не только слова, это действия, на которые никто, кроме лидера, не способен.
От него пахло порохом (теперь Ханна знала этот особенный запах, связанный со смертью и опасностью) и немного по́том – день был удушающе жарким, как всегда в этих местах в начале августа.
Раньше она не чувствовала, насколько жарко в Вайсвилле. Теперь же, когда электричество исчезло и кондиционеры стали бесполезным металлическим хламом, даже в комнате стоящего в тени деревьев дома можно было задохнуться.
Температура под сто градусов и хьюмит делали свое дело – оставалось лишь привыкнуть к тому, что прохладных летних вечеров уже никогда не будет.
Грег обнял ее, поцеловал и уселся на стул рядом с диваном, взяв Ханну за руку. Лицо у Стаховски осунулось, юноша казался много старше своих семнадцати, прошедшие десять дней состарили его на годы.
– У меня есть полчаса, – усталый голос тоже звучал иначе, надтреснуто. – Сейчас нам принесут поесть и мы поговорим. Потом я уйду, прости, много дел, но мы увидимся вечером. Тебя проведут в мои комнаты. Жить будешь у меня, Белль.
Он не спрашивал, он говорил, как будет. И это было прекрасно.
– Чем там все кончилось? – спросила она, отведя взгляд. – Я спрашиваю о тех… Ну, кто ехал за мной…
– Победой, – коротко ответил он. – «Хамви» и его машин-ган нас пока выручают. Я, кстати, знаю твоих обидчиков, кое-кого опознал. Они из нашей школы, в Рейстере.
– Как из нашей?
– Ничему не удивляйся, Белль. Просто входи в курс дела.
В дверь постучали и двое ребят, мальчик и девочка лет десяти, принесли пакет с сандвичами, пару яблок, воду.
– С кухни передали, чиф Грег. Если нужно – скажите, мы принесем еще.
Девочка улыбалась, не сводя со Стаховски взгляда. Мальчик говорил серьезно, как взрослый. Совершенно по-детски щуплый, угловатый, с исцарапанной и не очень чистой мордашкой, и широко посаженными светлыми глазами под бесцветными бровями, он смотрел на Грега, как на Бога, буквально поедая его глазами.
– Спасибо, нам хватит, – улыбнулся Стаховски в ответ. – Присоединяйтесь к поисковикам.
– Ага, – кивнула девочка.
Она была совсем маленькая, темненькая, остроносая, с чуть неровными зубами и нечесаной копной волос, а ресницы – такие густые и пушистые, что глаз не отвести.
– Не «ага», – поправил Грег. – А «слушаюсь». Надо отвечать – слушаюсь. Понятно, юные дарования? Свободны!
– Слушаюсь, чиф Грег, – отчеканил мальчишка с видимым удовольствием.
Девочка тоже кивнула и дети вышли – серьезные маленькие солдаты.
– Это игра? – спросила Ханна. – Все эти «чиф Грег», «слушаюсь», «свободны»?
– К сожалению, не игра. Кушай, я буду рассказывать.
Сэндвичи оказались с вареным мясом и сыром, вкусные, хотя вместо булок использовали несвежий поджаренный хлеб.