– Ладно, где письмо?
Гонец достал из-за пазухи потемневший от пота кожаный мешок.
– Я его возьму, – сказал да Корелла.
Педро отрицательно покачал головой:
– Велено передать лично ему в руки, Микелетто.
Он рискнул использовать это имя, хотя обычно так звали да Кореллу лишь те, кто любил его. Или ненавидел.
– Вот эти руки, – да Корелла показал свои ладони, – эти руки принадлежат ему, парень.
Гонец даже не пошевелился.
– На рассвете, говоришь? Хорошо. – Да Корелла жестом указал на дверь с лестницей на второй этаж. – Прежде чем войти, окликни его. А войдешь – опусти глаза. Он не один.
На полпути ноги у Педро подогнулись, и он схватился за перила. Вот уже два года он состоял на службе у вице-канцлера Борджиа, два года путешествовал по стране с поручениями. Конечно, он видел Чезаре Борджиа, однако всегда в обществе других людей. Никогда еще они не встречались с глазу на глаз.
– Господин Чезаре! – позвал молодой человек и занес уже руку, чтобы постучать в дверь, как та неожиданно распахнулась, и к его уху кто-то приставил меч. – Из Рима, мой господин! – взвизгнул он, подняв вверх руки в знак капитуляции. – Я привез вести из Рима.
– Святый Боже! Ты топал по ступеням как слон! – Свободной рукой Чезаре затащил гонца в комнату. Снизу раздался смех Микелетто.
Чезаре взял у Педро из рук мешок и отвернулся, оставив дверь приоткрытой, чтобы в нее проникал свет. Он тут же напрочь позабыл о гонце, взломал печать и развернул бумагу. В комнате пахло сексом и потом. Педро стоял, не шевелясь. Он не мог отвести глаз от Чезаре – от человека, который с легкостью прокалывал шею быка одним ударом и мог запрыгнуть на несущуюся галопом лошадь. Или это только слухи? Говорят, он каждое утро заставляет Микелетто бить себя кулаком в живот, чтобы проверить, насколько крепки его мышцы. Говорят… Да, что уж там, мир полон слухов.
В золотистом полуденном свете Чезаре выглядел молодым и сильным: с блестящим от пота мускулистым торсом, пушком волос на груди, упругим животом. На склонившейся над письмом голове в густых волосах Борджиа едва виднелась маленькая тонзура, за которой он явно плохо ухаживал. Все знали об этом и тем не менее удивлялись. Не сомневались ли сами ангелы, взирая на Чезаре Борджиа сверху, в том, что он принадлежит церкви? Молодость беззаботна. Молодежь оценивает тела друг друга без оглядки на возраст, и каждый сразу понимает, если недотягивает до стандартов привлекательности. Дело не только в спортивном телосложении. Важно, как человек умеет преподнести себя. Чезаре делал это безупречно. Догадывался он о своей привлекательности или нет, вел себя так, будто весь мир существует лишь для него.
Чезаре читал, и лицо его оставалось невозмутимым. Он не выказывал никаких эмоций, даже не моргнул. В глубине комнаты зашелестели простыни, раздалось нежное воркование: там кто-то просыпался. Педро слишком поздно вспомнил наказ опустить глаза и тут же уставился в пол.
Неслышным шагом Чезаре снова приблизился к нему.
– Ты принес лучшие новости в своей жизни, – проговорил Борджиа, на этот раз так громко, что слышно его было далеко за пределами комнаты.
Внизу, во дворе, Микелетто испустил победный вопль.
– О, мой господин! Я знал… То есть… я надеялся. – Педро упал на колени. По правде говоря, так легче было стоять.
– Да нет, глупец! – засмеялся Чезаре. – Речь не обо мне – пока что. Побереги почести для нового его святейшества.
Педро поднялся, стараясь скрыть смущение.
– Вы напишете ответ?
Чезаре внимательно изучал его из-под полуопущенных век.
– Когда ты будешь готов ехать?
– Сейчас. Я готов выехать прямо сейчас.
– Ты, может, и да. А вот твоя лошадь просто-напросто сдохнет под тобой.
– Я… Я возьму другую.
– Ха! Да тебе не терпится услужить.
– Готов отдать за вас жизнь! – сказал Педро и ударил себя кулаком в грудь. От куртки поднялась пыль, и потому жест показался еще трогательней.
– Ну, этого не требуется, по крайней мере, сейчас. – В улыбке Чезаре сквозило удивление.
В углу комнаты снова раздалось воркование. Стало чуть светлее, и теперь можно было различить кровать, смятые одеяла и чей-то силуэт.
– Мой господин? – послышался тихий, но звонкий смех, будто волна ударилась о песчаный пляж.
Чезаре оглянулся, затем положил руку на плечо молодого человека, вывел его из комнаты и закрыл за собой дверь.
– Микелетто!
Микелетто стоял во дворе. Улыбка у него разъехалась до ушей, отчего лицо стало казаться еще уродливей. В доме то тут, то там открывались двери, из них выходили люди. До конца не проснувшись, они терли глаза, на ходу натягивая одежду.