И считая себя обязаннымъ сказать посѣтителю еще нѣсколько лестныхъ словъ, онъ прибавилъ съ дѣтскими вздохами, придавая своимъ фразамъ точность и лаконичность телеграммы:
– Ахъ! Испанія! Страна прелестная, страна изящная, страна сеньоровъ. Мои предки были оттуда, изъ мѣстечка, называемаго Эспиноса де лосъ Монтеросъ.
Голосъ его дрожалъ, волнуемый воспоминаніями, и онъ прибавилъ, словно мысль его снсва возвращалась къ болѣе близкимъ временамъ:
– Ахъ, Кастеларъ!.. Кастеларъ – другъ и защитникъ евреевъ!
Потокъ слезъ, до сихъ поръ съ трудомъ удерживаемый, вдругъ хлынулъ изъ его очей при этомъ благодарномъ воспоминаніи и оросилъ его бороду.
– Испанія! Страна прелестная! – бормоталъ разстроганный старикъ. И онъ припоминалъ все, что въ прошломъ связало его народъ и его семью съ этой страной.
Одинъ изъ Абоабовъ былъ казначеемъ кастильскаго короля, другой, чудодѣйственный врачъ, пользовался дружбой епископовъ и кардиналовъ. Испанскіе и португальскіе евреи были важными лицами, аристократіей племени. Разсѣянные нынѣ по Марокко и Турціи, они избѣгаютъ сношеній съ грубымъ и жалкимъ народомъ, жившимъ въ Россіи и Германіи. И теперь еще въ синагогахъ читаются нѣкоторыя молитвы на древнекастильскомъ нарѣчіи, а лондонскіе евреи повторяютъ ихъ на память, не зная ни ихъ происхожденія ни ихъ смысла, словно то – молитвы на таинственно-священномъ языкѣ. А онъ самъ, когда молится въ синагогѣ за англійскаго короля, желая ему много лѣтъ счастья и здоровья, какъ молятся всѣ евреи за монарха, въ странѣ котораго живутъ, то мысленно прибавляетъ молитву Господу о счастьи для прекрасной Испаніи.
При всемъ своемъ почтительномъ уваженіи къ старику, Забулонъ прервалъ его строго, какъ неразумнаго ребенка. Въ его глазахъ сверкало жесгокое выраженіе фанатика-мстителя.
– Отецъ, вспомни, что они дѣлали съ нами, какъ насъ изгоняли, и обирали, вспомни о нашихъ братьяхъ, которыхъ заживо сжигали.
– Правда! Правда! – стоналъ патріархъ, и новые потоки слезъ полились въ большой платокъ, которымъ онъ вытиралъ глаза. Правда! И всетаки въ этой прекрасной странѣ осталось кое что нашего… Кости нашихъ предковъ!
Когда Агирре уходилъ, старикъ простился съ нимъ съ чрезмѣрной любезностью. Онъ и его сынъ всегда готовы къ услугамъ сеньора консула.
И консулъ заходилъ почти каждое утро поболтать съ патріархомъ, между тѣмъ какъ Забулонъ обслуживалъ кліентовъ и считалъ деньги.
Самуилъ Абоабъ говорилъ объ Испаніи съ слезливымъ восторгомъ, какъ о странѣ чудесъ, входъ въ которую стерегутъ мрачные враги съ пламенными мечами. Вспоминаютъ ли тамъ еще о жидахъ? И несмотря на увѣренія Агирре онъ не хотѣлъ повѣрить, что въ Испаніи ихъ уже не называютъ этимъ именемъ. Ему трудно умереть, не увидавъ передъ смертью еще разъ родное мѣстечко Эспиноса де лосъ Монтеросъ. Красивый городокъ, несомнѣнно! Быть можетъ, тамъ еще жива память о знаменитыхъ Абоабахъ.
Испанецъ улыбаясь совѣтовалъ ему предпринять это путешествіе. Почему ему не отправиться туда?
– Ѣхать! Ѣхать въ Испанію!
Старикъ уходилъ въ себя отъ страха передъ такимъ путешествіемъ, какъ улитка въ свой домъ.
– Существуютъ законы противъ бѣдныхъ жидовъ! Есть постановленіе католическихъ королей! Когда оно будетъ уничтожено! Когда насъ снова позовутъ!
Агирре смѣялся надъ его страхомъ. Ба! Католическіе короли! Гдѣ они теперь! Кто вспоминаетъ объ этихъ добрыхъ сеньорахъ?
Однако старикъ продолжалъ говорить о своихъ страхахъ. Они такъ много страдали. Четырехсотлѣтній страхъ изгнанія засѣлъ въ его костяхъ и крови.
Лѣтомъ, когда жара вынуждаетъ ихъ покіинуть жгучую гору и семейство Абоабъ снимало домикъ на берегу моря, на испанской территоріи, за Ла Линеа, патріархъ жилъ въ вѣчномъ безпокойствѣ, словно чуялъ опасность подъ землей, на которой стоялъ. Кто можетъ знать, что случится ночью? Кто можетъ поручиться, что онъ не проснется въ цѣпяхъ и какъ звѣрь будетъ отведенъ въ какую-нибудь гавань. Это случилось съ его испанскими предками и они должны были искать убѣжище въ Марокко, откуда одна вѣтвь семьи переселилась въ Гибралтаръ, когда англичане овладѣли крѣпостью. Агирре ласково смѣялся надъ дѣтскими страхами старика, пока не вмѣшивался Забулонъ съ своей мрачной энергической авторитетностью.
– Отецъ разсуждаетъ правильно! Мы не поѣдемъ туда никогда. He можемъ поѣхать. Въ Испаніи все обстоитъ по прежнему. Подъ новымъ скрывается старое. Тамъ нѣтъ безопасности! Тамъ слишкомъ командуютъ женщины и вмѣшиваются въ то, чего не понимаютъ.
Женщины!
Забулонъ говорилъ о нихъ съ презрѣніемъ. Съ ними нужно обращаться, какъ обращаются евреи. Они обучаютъ ихъ только развѣ религіи, чтобы онѣ могли слѣдить за богослуженіемъ. Ихъ присутствіе въ синагогѣ во время многихъ актовъ не является необходимостью. А когда онѣ присутствуютъ, имъ отводятъ мѣсто наверху на галлереѣ, какъ послѣднимъ зрительницамъ. Нѣтъ! Религія дѣло мужчинъ! Страны, гдѣ женщины вмѣшиваются въ нее, не могутъ считаться безопасными.