Они всегда целуются с какой-то долей обречённости.
Магнус первым отрывается от губ и нежно проводит подушечкой большого пальца по острой скуле.
– Помнишь нашу детскую считалочку? Про луну.
– Помню, – Алек всё ещё находится в какой-то прострации после поцелуя, поэтому голос его звучит хрипло и приглушенно.
– Иди ко мне и слушай, – облокачивается на стену и тянет Алека к себе так, что его голова вновь оказывается на плече Магнуса. – Баю-бай, луна в окне и корова на стене, баю-баю, шарик – летучий фонарик…
Из груди Алека вырывается удивленный выдох, а руки сами собой собирают ткань белой футболки Бейна в кулак. Это уже не считалочка, это… Песня. Магнус тянет слова, и получается медленная, успокаивающая мелодия, которая разливается по всему небольшому помещению, заглядывает в комнаты и трогает проводки.
Они танцуют.
Проводки на полках, стройматериалы, двери и дверные ручки. В воображении Алека они танцуют.
Нельзя восхищаться человеком так сильно. Нельзя так сильно н у ж д а т ь с я.
Это и есть любовь?
***
– Ты… Почему? – голос Магнуса глухой и ничего не выражающий. Так компьютерные программы сообщают, что они не могут выполнить запрос.
Но тело говорит лучше голоса. Трясущиеся губы и сумасшедший взгляд выдают с головой.
– Зачем? Ты ведь знал, к чему всё идёт, – слышно, что эти слова даются ему в несколько раз тяжелее, чем те, самые первые, сказанные, кажется, множество жизней назад.
– Знал, – Алек не видит смысла отпираться. – Поэтому и поступил так.
Магнус не верит. Он не пытается вновь начать контролировать руки, двумя безвольными ленточками повисшими вдоль тела, и на дрожащих ногах отступает. На один маленький шаг, на второй. На третий. Наверное, Магнус не верит, что Алек мог оказаться таким идиотом.
Не надо уметь читать мысли, если с самого детства учился читать по выражению лица.
– Я просто не мог иначе, понимаешь? – голос Алека звучит ненамного громче и твёрже голоса Бейна.
Он протягивает руку и зарывается пальцами в волосы Магнуса на затылке, посылая к черту его бессильные попытки вырваться. Жесткая усмешка приподнимает вверх уголки губ Алека. Уже все кончено, нечего терять, а Магнус всё ещё пытается строить из себя кого-то другого, лишь бы ударить побольнее и заставить уйти.
Алек сильнее. Всегда был. Он притягивает Магнуса к себе, чувствуя, насколько сильно трясётся тело в его объятиях.
– Я люблю тебя, – тихо, почти выдохом, всхлипом.
И других объяснений не нужно. Любит и никогда не сможет уйти, забыть, сидеть в молчащем городе и знать, что Магнуса больше нет.
Невозможность в квадрате, умноженная на невозможность.
– Я тебя тоже, – едва слышный ответ в ткань водолазки и крепкие руки, обхватывающие талию.
Алека охватывает неуместное и глупое облегчение и почти-счастье.
***
Восемнадцать.
«И что ты будешь с этим делать?»
Микки смотрит на него, как на сумасшедшего.
«А что с этим можно делать? Радоваться великой чести и работать на благо нашего мира».
Мысленно Алек запрокидывает голову и разражается громким смехом, но в сообщении передаёт совсем другое.
«Ты прав, – возможно, получается не совсем правдоподобно. Возможно, слишком много желчи и насмешки. Хорошо, что они не передаются со стопроцентной точностью. – А Йен?»
«Он тоже» – Микки спокойно пожимает плечами.
Пожимает плечами.
Самым лучшим вариантом дальнейших действий кажется взять Милковича за плечи и хорошенечко встряхнуть, чтобы тот понял, что быть Карателем – не честь, как навязывали в школе, а грязная и страшная работа по уничтожению неугодных.
Алек этого не делает. Алек откидывает со лба челку и как можно беззаботнее начинает передавать сообщения о погоде и прошедшем выпускном. А потом, когда Микки уходит, срывается с места и бежит за черту города к бункеру.
Совершенно не смотря по сторонам. Не получается задумываться о безопасности, когда что-то необъяснимое давит изнутри на грудную клетку и хочет вырваться.
И бить, бить, бить.
Неважно кого или что.
С того момент, когда первый раз происходит снятие отпечатков пальцев на голографической панели Главного Компьютера, в них тяжелой ногой в классических ботинках начинают втаптывать послушание и прописные истины. Чтобы уж наверняка. Но, оказывается, чем дольше спит вулкан, тем громче он взрывается. Неподобающие чувства, в конце концов, выходят из-под контроля.
В такие моменты помочь сдержаться может лишь одно. Вернее, лишь один – Магнус, который уже ждёт его.
Алек не здоровается, хлопает дверью и налетает на Бейна. Сбивает с ног, но успевает подхватить, а потом вжимает покорное тело в стену.
– Александр…
– Магнус… – ловит губами изумлённый вздох.
Губы обрушиваются на губы, а руки стараются как можно быстрее стянуть мешающую одежду – в такие моменты ткань почти жжёт. Кофта, футболка, ремень на брюках Алека. Кофта, футболка, ремень на брюках Магнуса. Незамысловатая и почти одинаковая форма летит на пол.
Бейн прикусывает нижнюю губу Алека, и тот рычит, распаляясь ещё больше. Уже не получается впустить в себя ни одной адекватной мысли и сосредоточиться на чем-нибудь другом (хотя бы на том, что сейчас день). Получается только прижать еще ближе и углубить поцелуй.
Хотя, куда глубже-то?
Для нежности не время. Их обоих засасывает в водоворот желания, которому не хочется сопротивляться. Алек притирается пахом и стонет от ярких ощущений, а Магнус проводит пальцами между двух половинок и надавливает подушечкой большого пальца на поджавшееся колечко мышц. Вырывает ещё один стон. Наслаждается тем, что на этот раз удивлённо выдыхает Алек.
– Ты меня с ума сводишь.
Магнус не отвечает. Разворачивает несопротивляющегося Лайтвуда к стене и, не убирая руки, опускается на колени, чтобы обхватить губами возбуждённую плоть.
Алек вжимается в стену, царапает ногтями шпаклёвку и слишком ярко ощущает спиной все её углубления и трещинки. Только это он и чувствует – углубления, трещинки и тесность и жар чужого рта. Даже если бы напротив него висели часы, он бы вряд ли смог сказать, сколько прошло времени. Пять минут, шесть, целая вечность? Просто понимает, что не выдержит больше этой сладостной пытки, и подрагивающими пальцами вцепляется в плечи Магнуса, чтобы рывком поднять его на ноги, а потом подхватить под коленки и снова вжать в стену.
Кажется, что после сегодняшнего на ней останутся выемки в форме их тел.
Это последняя мысль до того, как голова становится удивительно пустой, лёгкой, и все органы чувств сосредотачиваются совсем на другом.
Они изголодались друг по другу так, словно и не встречались вчера. Пальцы оставляют следы на коже, зубы прикусывают шею, чтобы потом провести по этому месту языком, плоть погружается в растянутую заботливыми пальцами дырочку.
Они достигают пика так же, как и всего в своей жизни – вместе.
– Йена и Мика забирают в Каратели.
Язык шевелится с большой неохотой, и внутренний голос намекает, что нужно просто помолчать или даже заснуть на родном плече, но эта новость все еще выжигает изнутри каленым железом. Молчать не получается, а передавать такие сообщения смерти подобно.
Ах, простите. Не смерти, конечно же. Стирание из памяти компьютера и смерть – разные вещи.
– Слышал, – так же шёпотом отвечает Магнус. Подушечки пальцев прекращают вырисовывать узоры на обнажённой спине Алека.