Он хмыкает.
– Помнишь, мы когда-то сравнили небо с циклопом?
Бейн грустно и как-то совсем безнадежно улыбается. Конечно же, помнит.
– Кажется, ему всё-таки было обидно, и теперь оно мстит.
– Думаю, что ему просто плевать.
***
Двадцать один.
Алек выходит из леса и пытается нацепить на лицо маску полного безразличия ко всему. Вежливо-дежурное выражение, кажется, так это называется. Только тяжело это сделать, когда руки всё ещё помнят теплоту чужих пальцев, губы чуть припухли от поцелуев, а кожа горит от сперва нежных, затем страстных прикосновений.
В последнее время стало меньше возможности выбираться к Магнусу, но от этого встречи превратились в горящее пламя, сносящее всё на своем пути. На улице светит солнце, но Алек поправляет горловину светло-бежевой водолазки. Специально после ночной смены забежал домой и переоделся, потому что знал, что возвращаться будет со следами прошедшего с Магнусом дня, о которых сам же и будет умолять, находясь на грани между жизнью и страстью.
Он был счастлив. Почти. Если бы на горизонте не маячило скорое приближение 23-х лет, верхней границы, когда ему придется явиться к Старейшинам и принять свою судьбу. Будет ли эта судьба длинноногой брюнеткой, рыжей с четвертым размером груди или миниатюрной блондинкой, это не изменит того факта, что судьба не будет Магнусом.
Он оглядывается по сторонам и переходит границу города, направляясь к своему дому. Отец на работе, считает, что Алек отсыпается после ночной смены, а мама, как всегда, в своей комнате. Она редко выходит оттуда, только когда надо накрыть на стол или сходить с мужем на какое-то официальное мероприятие и показать, какая образцовая у них семья. Алек быстро преодолевает два квартала, по привычке убирает звук с замка, заходит внутрь и сразу же поднимается в свою комнату.
Но там его кое-кто ждёт.
Лайтвуд хмурит брови и запирает дверь.
– Йен? – настолько тихо, насколько может.
Галлагер, меривший комнату шагами, останавливается и разворачивается. Под глазом у него красуется большой фингал.
– Кто тебя так?
– Мик, – короткий ответ и взмах рукой. Неважно. Он пришел не поэтому. – Уже прогресс. Сейчас он ударил меня после поцелуя, а не до него.
Алек понимающе хмыкает, но всё равно напряженно продолжает смотреть на друга. Он говорит это не только потому, что хочет поделиться. Явно тянет время.
– И… – Йен медлит. – У нас проверки. Тебе надо быть аккуратнее. Лучше вообще пока не ходить к Магнусу.
Алек сжимает в кулаке дверную ручку.
***
Тяжелые ботинки уже совсем близко. Магнус напрягается, судорожно выдыхает и поднимает глаза.
– Слышал?
***
Двадцать два.
Её зовут Мелисса. Это все, что он о ней знает, но больше и не нужно. Свадьба состоится через неделю. Её зовут Мелисса…
Алек зарывается пальцами в волосы и тянет, тянет, тянет. Может, если он выдерет их все, воспоминания тоже уйдут? В горле свербит. Он не говорил уже год, даже с Йеном и Микки общался исключительно сообщениями. Ему больше нечего было скрывать.
Он пинает камешек под ногами, когда его догоняют и резко разворачивают за плечи на сто восемьдесят градусов.
Взгляд у Йена сумасшедший. Микки за его спиной держит руки в кулаках и пытается придать себе вид «у-меня-все-хорошо». Ничего не выходит.
На них оглядываются прохожие.
«Они нашли Магнуса».
Немое сообщение отзывается звуком Войны в ушах.
«Уже собирается группа по уничтожению».
«Да, мистеру Лайтвуду, наверное, не поздоровится».
«Скорее всего. Но суд старейшин может признать его невиновным, если докажут, что он был под чьим-то влиянием. Тогда просто отстранят».
Они общаются между собой, словно в обычный обеденный перерыв на работе, но смотрят при этом только на Алека. Передают сообщения и ему тоже. А Йен крепко сжимает руки на плечах, не давая ему упасть.
Лайтвуд переводит взгляд с одного на другого, а потом улыбается. Улыбается так, что Микки отступает назад. Сумасшедше. Дико. Страшно.
– Постарайтесь задержать их, – губами шевелит как можно меньше, чтобы случайные прохожие этого не заметили. – Вы знаете, что делать. Мы договаривались.
Пальцы на его плечах безвольно разжимаются.
Алек бежит. Сшибает по пути Профессора, но даже не оборачивается, потому что сейчас уже плевать. Главное – как можно быстрее оказаться дома.
Там он вытащит уже давно подготовленный конверт с письмом, в котором убеждает друзей, что все произошло так, как и должно произойти. Поцелует маму в лоб, второй раз за всю жизнь. Улыбнется и попросит её передать отцу, насколько сильно он благодарен.
А потом выйдет и…
Из груди уже рвется колыбельная, спетая Магнусом когда-то давно. В другой жизни.
***
– Слышал, – голос предательски дрожит. Не от страха, уже поздно бояться. Не от холода, он уже не чувствуется. От осознания, что все получилось.
Магнус поднимается на ноги и протягивает Алеку руку:
– Не будем же мы их сидя встречать.
Алек обхватывает протянутую ладонь и не сопротивляется, когда его ведут ближе к домику. Трава под ногами плачет дождевыми каплями.
– Как думаешь, Йен и Микки когда-нибудь простят нас?
– Сразу после того, как они простят себя, – пульсирующая в голове кровь бьёт по вискам так, что хочется заткнуть уши и убежать. Улететь. В какой-нибудь другой мир. Было бы неплохо.
Магнус останавливается, крепко обхватывает ладонями лицо Алека и приподнимается на носочки.
Лес уже совсем не тихий, он живет звуками тяжелых ботинок, молчаливым прерывистым дыханием и шипением лазеров.
Совсем близко.
Алека не надо просить – он наклоняется и прижимается губами к губам, ловит языком дождевую влагу и зарывается руками в мокрые темные волосы.
Ботинки оказываются на поляне раньше, чем всё остальное.
Магнус прерывает поцелуй и поднимает голову вверх, чуть щурясь, чтобы посмотреть на луну.
– Красиво, правда?
– Красиво, – Алек не смотрит на небо. Даже если бы хотел, не смог бы оторвать взгляда от острой линии скул и приоткрытых блестящих губ.
Они старательно делают вид, что на поляне всё ещё одни.
Каратели подходят почти бесшумно.
– Александр?
– Да?
Магнус смотрит на круглобокую, полную луну.
«Баю-бай, луна в окне…» – сообщение передается каждому на этой поляне.
Алек подхватывает.
«И корова на стене. Баю-баю, шарик – летучий фонарик».
«Баю-бай, медвежатки, пора вам в кроватки».
«Баю-баюшки, звезды и воздух ночной».
«И весь мир, окутанный ти-ши-ной».
Они улыбаются только друг другу, заговорщицки щурятся, потому что и те двое, кто должны были услышать эту колыбельную, услышали. А потом Алек в последний раз захватывает в плен губы Магнуса.
Йен переглядывается с Микки. Даже за пеленой дождя видна вся тяжесть и неизбежность, тяжелым грузом повисшие на их плечах. Радужки Йена блестят из-за набежавших слез.
Как хорошо, что идёт дождь.
Микки стреляет первым.
***
В живом, но в то же время мёртвом городе, зарегистрированном под номером 28, Роберт Лайтвуд сжимает руки своей жены, прикасаясь к ней впервые за много лет.
…А на столе лежит запечатанный конверт с письмом и наспех набросанной картой, указывающей путь в бункер. Теперь очередь Йена и Микки наблюдать луну в окне.