Когда отец сообщил из Москвы, что уже разговаривал в онкологическом институте, она исподволь стала готовить Вадима в Москву. С каждым разом разговаривать с ним было все труднее. По-видимому, он догадывался, что серьезно болен, однако ей не признавался.
Чудесно, как в сказке, несмотря на больничную обстановку, встретили они Новый год. Близко к двенадцати пили из термоса горячий чай с шоколадными конфетами, выпили по рюмке принесенного ею украдкой вина, читали вместе новогодние открытки и телеграммы, слушали радио, приникнув ушами к одной паре наушников.
Больничный режим в эту ночь кое-где был нарушен. Ходячие больные раздобыли вина и поделились, как могли, с лежачими. Всполошившийся персонал носился по коридорам, наводя порядок, и все-таки по закоулкам больницы разные голоса снова и снова приглушенно тянули «Подмосковные вечера», и Дина думала, что в новогоднюю ночь не надо этого запрещать, что радость, пожалуй, самое лучшее лекарство.
— Это ему зачем? Ведь он еще не едет, — недовольно сказал Лебедь, увидев содержимое принесенного Диной спортивного баула.
— Он примерит и будет знать, что у него все есть. А то ничего не успел купить сам.
Они сидели в ординаторской на покрытом простыней узком топчане, на какой обычно кладут больных во время осмотра. Здесь никого, кроме них, не было, и они разговаривали с той небрежной шутливостью, какая установилась в их отношениях с первого дня знакомства. А познакомились они так. Она стояла в очереди за билетом в кино, и, когда она была уже близко от кассы, к ней протолкнулся хорошо одетый молодой человек и, сунув в руку холодный металлический полтинник, попросил купить ему билет. Это было так неожиданно, что она ничего не успела сообразить и машинально купила два билета. Места, как водится, оказались рядом. С этого знакомство и началось.
— Знаешь, Динка, мне иногда бывает чертовски трудно с тобой разговаривать, — сказал он.
— Почему?
— Черт тебя знает, — он сердито сдвинул густые черные брови, — то ты нормальная девчонка, то выламываешься, как переспелая поэтесса, не успевшая выйти замуж:
— Чем именно я тебе досадила?
— Просто трудно бывает с тобой найти нужный тон. Вот и приходится говорить одно, думать другое, делать третье. Тебе я говорю: «Вадим Сырцов будет жить!», а про себя уныло гадаю: «Протянет ли до лета?» В то же время прописываю ему курс лечения на сто лет жизни. Зачем ты хочешь везти его в Москву?
— Элементарно, — с усилием сказала Дина. — Там профессора, академики. Надо испробовать все средства.
— «Академики»! — передразнил Лебедь. — Там, конечно, к услугам дураков и аллопаты, и гомеопаты, и прочие разные колдуны. А что толку? Если у природы в данном месте образовалась брешь, — ничем не заделаешь. «Напрасны ваши совершенства», как говорится. Возьмем для примера Николая Островского. Как тяжело все переживали его болезнь. Андре Жид плач поднял на всю Европу. А спасти не удалось.
— Замолчи! Ты приводишь те примеры, которые тебе выгодны. А сколько случаев, когда воля к жизни в конце концов побеждала. Возьми четверку наших ребят во главе с Зиганшиным. Их носило по океану сорок девять дней, и они победили.
— Сравнила! У них было хоть крошечное, но надежное судно, и они были здоровы. Здесь этот случай совсем ни к селу ни к городу.
Дина отошла к окну. Лебедь невольно задержался взглядом на ее фигуре, но, заметив, что затененное со двора высоким ящиком окно отражает, как зеркало, быстро отвел глаза и, закуривая, задул огонек спички тонкой струйкой дыма.
— Ты мне все-таки растолкуй... как могло это случиться,— глухо попросила Дина.
— Щербинка в зубе. По ней, как судебные медики по отверстию от пули, я нарисовал полную картину. Вместе с пищей он наглотался, видать, порядочно и давно крупиц урановой смолки, дробя ее зубами, как жерновами. А уран, соединяясь с фосфором костей, образует нерастворимые соединения, которые, в свою очередь, расправляются с кроветворной системой, как колорадский жук с картофельной ботвой. Правда, это не столь изящное сравнение...
— Перестань! Это ужасно! — Дина выдохнула воздух и кончиками пальцев быстро смахнула с ресниц слезы. — Неужели ничего нельзя сделать?
— Пытаются. Но результат пока... — Лебедь нарисовал в воздухе нуль и развел руками.
Дина взглянула на него и спросила: