— Зачем?
— Чтобы ты угостил своих барышень.
— Ничего себе разговор, — Лебедь усмехнулся, — ревнуешь?
— А ты? Может, это тебе приходится ревновать?
Лебедь помолчал, потом сказал почти равнодушно:
— Можно подумать, что Сырцов уже у тебя в подоле.
Подложив ладошки под колени, Зойка вытянула полноватые стройные ноги и покачала ими, как бы давая вдоволь полюбоваться.
— В подоле не в подоле, — начала она с беспечной доверительностью, — а вот меня скоро здесь не будет.
— Отправишься с ним в поле?
— Откуда узнал?
— Не надо быть психологом, — Лебедь рассмеялся.
— О чем ты хотел спросить? — Зойка сердито сдвинула брови.
— Сегодня собираемся у меня. Как всегда, после одиннадцати. Придешь?
— Нет. С этим кончено, Игорь Юрьевич.
— Будет Валерий Чиж.
— Подумаешь!
— Он нужный мне человек, Зойка. Ты же знаешь, сын генерала, своя машина. Хотим понемногу переместиться, когда отец уедет в Крым, думаем собираться у него на даче.
— Нет, Лебедь. Не приду.
— Что же, Зоинька, как знаешь, только гляди не промахнись!
— Я и гляжу. А вы лучше скажите, доктор, почему ваш пациент Вадим Аркадьевич Сырцов заявляет, что у него лейкемия? Вы поставили такой диагноз?
— Он сам. Я ни при чем. Человек внушил себе.
— Позволь, позволь, — припоминая, Зойка пристально глядела ему в лицо, — а почему однажды Динка тут, в ординаторской, ревела белугой, а ты утешал и говорил про какие-то камушки? Пустился во все тяжкие, чтобы отвернуть девчонку от соперника? Это честно, по-товарищески, да?
— Вот пристала! — Лебедь слегка побледнел. — Вадька сам виноват. Не я же ел сухари, начиненные настураном!
— Настураном?
— Им. Натуральным. Прочитай анамнез.
Зойка глядела на него и чувствовала, что теперь бледнеет сама. Значит, Вадим говорил ей правду. Она прошептала упавшим голосом:
— Стало быть, дела у него действительно плохи?
— Не знаю. Я ведь не бог, не царь и не герой, а всего лишь врач. — Лебедь снял докторскую шапочку, волосы рассыпались по влажному низковатому лбу. Он вытер его шапочкой, даже не заметив удивленного Зойкиного взгляда. Это было на него не похоже.
— Так как же, Зоя Васильевна?
— Не приду! — отрезала Зойка и уже сухим официальным тоном спросила: — Какие будут назначения, Игорь Юрьевич?
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
Из окон верхних этажей геологического управления видно далеко-далеко. В обеденный перерыв Вика поднимается из своей «бутырки», как сама она прозвала расположенную в нижнем этаже лабораторию, в буфет и проглатывает завтрак перед окном, поставив стакан с остывающим чаем прямо на подоконник. Глаза ее отдыхают от микроскопов, колбочек и бесконечных проб. Мягко белеют крыши, сверху напоминающие раскрытые посередине гигантские книги, круто взлетают улицы на гребни холмов, на которых, как на трех китах, раскинулся ее родной город.
Она смотрит на далекие лиловые сопки, на закованные сейчас льдами песчаные плесы «того берега», где летом лучшие, как ей кажется, в мире пляжи! Ох и весело же летом на левом берегу! Пароходы-трудяги не успевают перевозить всех желающих — бронзовых, белых, черных, старых, молодых — со всего города. Интересно бы подсчитать — сколько раз за двадцать лет пересекла она неоглядную трехкилометровую ширь батюшки Каргиня. Не менее трехсот, наверное. С тех пор как себя помнит, сначала с отцом и матерью, потом со сверстниками пересекала Вика могучую реку, а иногда на самой середине — бултых в воду, и вплавь до того берега. Отнесет обязательно далеко — и весело тебе и жутко...
Многое изменилось за последние годы. Голенастая, как кузнечик, девчонка превратилась в геолога и спортсмена. Раньше теннисистам было одно горе зимой, а теперь семь закрытых кортов — и она, Виктория Гончарова — чемпион области. Конечно, ей немного помогают ее сто семьдесят пять сантиметров роста, но дело не только в них, ей-богу. У нее есть воля к победе! А это, наверно, не последняя штука на свете. Так даже Зовэн говорит,
А придет ли Сырцов? Обещал. Вчера после концерта, когда они столкнулись на выходе, она в общей сутолоке все же успела шепнуть ему, что есть неотложное дело. Он, конечно, должен прийти. Зовэн говорит, что более обязательного человека не встречал.
Но как мог он спутаться с этим ничтожеством — Зойкой Скирдой! У нее уже три привода за пьянку, прямо тебе живая Катюша Маслова, хоть садись и пиши с нее новое «Воскресение»! Дура несчастная! Можно так хорошо прожить на свете, а ее все в болото тянет.