– Венера…
– Доминик, – перебиваю я, – уверена, случившееся дело рук Волчьего Союза. Рамон им мешал из-за своей особенности.
– Особенность?
Я рассказываю как есть, все-таки Доминику можно доверять. Про божественность моего мужчины, про его врага. Я и так собиралась это сделать.
– И, боюсь, теперь им нужна моя дочь. Потому что она тоже особенная.
До рождения дочки это невозможно было понять, этого не могла определить даже доктор Сураза, но каким-то глубинным чувством я знала, что будет именно так. От нашей истинности, нашей связи другого ребенка просто не может родится.
Доминик слушает внимательно, хотя продолжает мрачнеть.
– Перес знал все это, и все равно забрал тебя с собой?
– Он не смог отказаться.
– Отмазка так себе. Тебя пытались убить!
– Ты бы тоже от Шарлин не отказался.
– Я бы ее не оставил и на родственников не бросил.
Я сжимаю кулаки:
– Не надо! Не надо говорить, что у вас с Чарли идеальные отношения. Они не всегда были такими.
Доминик хочет что-то сказать, но осекается. Молчит с минуту, прежде чем продолжить:
– И все же ты не хочешь, чтобы я тебя забрал? Дома ты будешь в безопасности. Я смогу обеспечить тебе защиту, не то что местный альфа.
Это заставляет меня прикусить губу: теперь уже я стараюсь подобрать нужные слова.
– Доминик, я верю, что ты меня защитишь. В тебе я уверена гораздо больше, чем в себе. Но, вероятно, именно этого и хочет Союз, иначе бы они не спешили назначать нового верховного. Они хотят меня выманить. Хотят, чтобы я уехала и подставила всю твою стаю. Но даже не в этом дело. Рамон оставил меня в этой стае. Сюда он вернется. За мной. За дочерью. К своей семье.
– А если он не вернется?
– Так помоги мне в этом разобраться. Связаться с ним.
– Нет, – качает он головой. – Я не стану. При всем уважении к тебе и твоему положению, Венера, если он подох, туда ему и дорога.
Сначала я не поверила своим ушам, всматриваясь в суровое, будто выточенное из камня, лицо альфы. У меня просто в голове не укладывалось, что Доминик такое сказал. Что он мог сказать такое мне! Зная всю мою историю. Но когда до меня дошло, что это не слуховые галлюцинации, я оказалась на ногах и врезала ему.
Кулаком по плечу, могучий волк даже не пошатнулся, только вздрогнул. Наверное, даже больше от шока, чем от силы моего удара. А я, между прочим, вложила в него все свои чувства: боль, гнев, обиду, разочарование. Разочарования было больше всего, потому что я верила в нашу дружбу, в то, что мы семья, я надеялась, что Доминик поможет мне с поисками.
Надеялась на его поддержку.
Но после моего удара ничего не поменялось, выражение лица альфы, кажется, сделалось еще жестким, и я поняла, что своего решения он не изменит. Даже если я стану слезно умолять его о помощи или сыпать аргументами, почему он должен принять мою сторону. Не примет.
Доминик против Рамона. Всегда был. А теперь он и против меня.
– Твое право, – выдохнула я. – Извиняться не буду. Если тебе это нужно, пусть это сделает мой альфа.
– Я твой альфа, Венера.
– Больше нет. Как сказал Микаэль, я принесла новую клятву верности.
И откуда во мне столько мстительности? Не знаю, но чувства, клокочущие во мне, словно в кратере вулкана во время извержения, я даже не стараюсь скрыть. Всю жизнь подстраивалась под всех и понимала. Хватит!
– Ты летишь со мной. – Голос Доминика звучит будто утробное рычание. – Однажды скажешь мне спасибо.
– Не лечу.
Я действительно это сказала? Да! Я давно приняла это решение. Пусть даже, как сказал Доминик, здесь у меня нет друзей и родных. Здесь я чужая. Это так. Но если Рамон верил, что в стае Мика я в безопасности, значит, я тоже буду в это верить. Своему истинному я верю.
– По договору…
– По договору, – перебиваю я, – ты можешь меня забрать, если у тебя будут доказательства смерти Рамона. Но их нет. Найдешь – тогда возвращайся.
Глаза Доминика вспыхивают ярко-желтым, черты заостряются, как перед трансформацией в волка, а энергетика такая, что инстинктивно хочется пригнуться, склониться перед ним. Он не просто зол, он в бешенстве.
Но для меня это не имеет значения. Он больше мне не альфа, и я не уверена, что друг.
ГЛАВА 3
Доминик разворачивается и уходит, а я остаюсь одна. Теперь совершенно точно одна. Терпкие, яростные чувства почти сразу сходят на нет, уступая грусти, и я всхлипываю. О своих решениях я не жалею, но что делать дальше?