Врача, липким щупальцем, она держала за горло, просто потому что могла. А тот, словно чуя что-то, ну конечно, ощущая воздействие, ведь медиками чаще всего становились одаренные, всё тер место соприкосновения с шеей сизого тумана. Я подошла к Азаму и встав рядом, переплела свои пальцы с его. Он моргнул, и словно наведя фокус, уставился на меня, как будто впервые увидев меня в комнате, а убедившись, что я не мираж, и не растаю, немного расслабился, выдыхая, как учил меня сам.
— Сильное магическое и физическое истощение, его держали в биториевых* кандалах, это видно по следам на запястьях. Отсутствует часть левой мочки, сломаны пальцы на правой и левой руках, не все срослись как следует, нужно будет ломать снова, ребра и колено, но всё это старые раны. А сейчас ему необходимы отдых и обильное питание. Уже после того, как Его Высочество окрепнет, можно будет заняться переломами.
А всё не так уж и плохо, хотя это поверхностный осмотр и уверена, более подробный анализ состояния Джа выявит массу подводных камней, я видела, что Азам выдохнул. Вид у его брата был — краше в гроб кладут, поэтому такой анамнез приятно удивил. Если бы еще не бесконечные подвывания и причитания женщины, но ей простительно.
— Ма, ма, всё хорошо, — пытался успокоить её мужчина. — А почему я в твоих покоях, брат? — спросил Азама тот. — Я хочу в свои.
— В Шатре были покушения, и я опасаюсь за твою жизнь, ты пока уязвим, а значит не сможешь дать отпор, — он кивнул, удовлетворенный ответом, и обнял безутешную женщину.
— Пойдем ко мне, думаю нам нужно оставить их вдвоем, — потянула я Азама за руку, — у входа стоит охрана, а потом что-то подсказывает мне, что сегодня покушений не будет.
— И что же это тебе показывает? — нахмурился Тан.
Но я, как и всякая женщина, желающая уйти от ответа, нашла чем отвлечь своего мужчину. По крайней мере на некоторое время.
Глава 43. Если ты когда-нибудь встретишь девушку, которой ты не достоин, бери ее в жены
Азам Арунаян
— Я скучал, брат, — сказал, протянув руку в нашем секретном, еще с детства, приветствии. В мою раскрытую ладонь Джа вдавил кулак. Сбитые, испещрённые бледными шрамами костяшки, темные вены, худые предплечья… Брат отказался даже от помощи наложниц, сам принял ванну, побрился, надел свои одежды, а в глазах его застыли одновременно и мольба, и смирение.
— Я знал, что рано или поздно ты найдешь виновного, и судя по тому, что она не присутствует при нашем разговоре, тебе всё известно, поэтому прошу о снисхождении. Сам, — покаянно начал брат, — её вина лишь в том, что она слишком сильно любила своё дитя.
— Она могла прийти ко мне.
— После того, как отец пожалел жеребца для сына? — удивился брат. Его лицо выражало скепсис, а слово «жеребец» он буквально выплюнул из себя.
— Я не он, и тебе это прекрасно известно, как и ей.
— Понимаю и смиренно соглашусь с любым твоим решением, но, Азам, прошу, я уже потерял отца, если потеряю и мать… — он замолчал. Я собирался вынести немилосердный приговор, покушение на жизнь вседержителя и его близких всегда карается мучительной смертью, но как быть сейчас, я не знал.
— За неоднократные покушения на меня и попытку убить мою невесту, твоя мать, брат мой, не будет казнена, — Джа облегченно выдохнул и откинулся на парчовые подушки. Во время вердикта он весь подобрался, привстав с удобного ложа и затаился в ожидании. — Но она будет изгнана. И твоя воля, брат мой, пойти за ней или остаться подле, быть верным соратником, другом и советником, но видеть её более я не желаю.
— Спасибо, всемилостивейший. Я останусь, потому что в тебе есть то, что нет в отце: милосердие и порядочность, именно такого Тана заждался Расаян.
— Прогиб засчитан, — засмеялся я, пытаясь перевести серьезный, но неловкий разговор в шутку, — выздоравливай. Я дам вам время попрощаться.
— Разреши спросить, как ты узнал про мать и где я? — любопытство — вот та из десятка черт, что объединяла нас ближе крови.
— На эти вопросы всего один ответ — Алисия.
Именно она разгадала загадку покушений.
Кому будет сильнее всего выгодна смерть единственного наследника? Тому, кто знает наверняка, что бастард Арунаяна жив.
Что бы могло заставить отца расстаться с жеребцами? Осознание никчемности (уйти, не оставив наследника мужского пола в Расаяне означает покрыть позором себя и в загробном мире, и не будет покоя тому, кто не продолжил род. Жеребцы не помогут пересечь Лету и переродиться в новой жизни), угасание рода.
Я даже мог понять её опасения, простить трусость и малодушие, но то, что она едва не убила Лиссу, забыть не мог.
Мать брата вернут под опеку семьи, она не будет более занимать главенствующую роль старшей жены в доме, отныне её содержание будет минимальным, её драгоценности (если от них что-то осталось, всё же несколько талей она успешно платила шантажирующим её разбойникам) станут наследством дочерей Джа, или дочерей сыновей Джа, брату будет дозволено встречаться с ней раз в год, на её день рождения. О последнем меня просила Лисса, а я не мог ей отказать.
Все эти мысли вихрем промчались в моей голове и покинув свои покои, отправился к женщине, которая, надеюсь проявит такое же милосердие, как и я сегодня.
Алисия Люпис
Мне снился потрясающий сон: как я нежусь в танских купальнях, расслабленно наслаждаюсь контрастом горячих и холодных потоков, попивая мятную воду, как после сильные пальцы массажистки разминают с согревающим маслом каждую утомленную мышцу в моем уставшем теле, как дышу обжигающим, просоленным воздухом в банях, как с каждым мгновением мне становится дышать все сложнее, я с трудом делаю вздох, и еще один, и еще, а затем меня резко выдергивает из объятий дремы…
Я лежу, запутавшись в покрывало, подбитое мехом норки, спелёнутая словно дитя, мокрая от усилий выпутаться, в окно пробивается неяркий свет заходящего солнца, половина, на которой со мной засыпал Азам — пуста. Судя по всему, проснувшись, решил не будить, уверена в это самое мгновение он у брата, мне там делать нечего, я не член семьи, а вот желание сделать сон явью накрыло меня удушливой волной и я словно закуклившаяся гусеница доползла до края кровати и совершенно неграциозно брякнулась на пол, удар смягчило застланным ковром и пред моим носом оказались вышитые золотой нитью подковы очередного высококлассного жеребца.
Звать Ирию было стыдно и я, выдохнув, принялась выбираться из пут, кряхтя и постанывая. Естественно, именно за этим занятием меня и застал Азам. Подрагивающие уголки губ, покрасневшие кончики ушей и едва видимо трясущаяся грудь выдавали его с головой, но за умение притворяться я поставлю ему свою любимую оценку — «сносно».
Любимый не выдержал и рассмеялся в голос, а подойдя поближе стал раскручивать слой за слоем, я шипела и возмущалась, фыркала и негодовала.
— Я словно снимаю обертку с любимой конфетки, — улыбался Тан так, что казалось его щеки треснут от перенапряжения.
— Так же шуршит? — прокомментировала я.
— Нет, такая же вкусная начинка, — распутав до конца, притянул меня к себе Азам и поцеловал. Так сладко, словно и правда недавно объелся конфет.
— Ты куда-то шла? — спросил меня он, наконец-то оторвавшись от моих пылающих губ.
— В купальни, очень надеюсь, что сегодня приправить ядом воду не успели, — съязвила я. Настроение было слегка покапризничать и немного побаловаться. — Составишь мне компанию?
— И даже больше, — хитро прищурился Тан.
— Что ты имеешь в виду?
— Я первым опробую воду, моя Анима, — улыбнулся Азам и подхватив меня на руки, решительным шагом направился в банный комплекс. Я обняла его за шею, и прикусила мочку уха, проведя острым язычком по глубоким линиям ушной раковины. Азам так вздрогнул от неожиданности, что чуть не уронил меня, а оторвав от себя не удержался и приник к моим губам.
Естественно, что дорогу к купальне я не запомнила, ну то есть я помню, что мы шли, помню, как вошли и помню, как пришли. Вот, пожалуй, и все, что я помню.