Поцелуи становились жарче и откровеннее, розовая патока тумана в голове сменилась ослепляющими вспышками наслаждения, грудь болезненно ныла, требуя ласки, чувствительные вершинки царапало нежным шёлком сорочки, а мои от чего-то несмелые пальцы скребли по темным одеждам Азама, в происках лазейки. Прикоснуться к его коже мне хотелось больше, чем почувствовать его в себе.
Я вскрикнула от удовольствия, когда деликатные, но настойчивые пальцы любимого дотронулись до саднящей нетерпением и сочащейся влагой плоти, сквозь тонкое кружево белья. И зачем мне дополнительная преграда, мелькнуло на краю сознания, отныне буду ходить без трусиков…
— Аааах, — выдохнула я, когда палец отодвинул узкую полосу ткани и проник меж складок, скользя туда-сюда аккуратными движениями, настойчиво продвигаясь к заветному входу. — Дааааааххх.
Я была не особо красноречива, когда всего в одно мгновение Азам резко опустил меня на теплый гранит массажного стола, вышибая дыхание, разорвал одной рукой тонкое плетенье кружев, поддерживая другой голову и, терзая губы, вошёл. Сильно. Глубоко. Стремительно. А затем замер, давая мне прочувствовать этот момент, сделав первые мгновения соития медленными, томительными, невыносимо-долгими.
И я не выдержала. И качнулась вперед, приветствуя его вторжение.
Он поймал мой замутненный страстью взгляд, плавающий и расфокусированный, прикусил покрытую мурашками кожу груди, а затем провел языком по ключице, мучая, требуя признать его власть надо мной. Он поглаживал одно из полушарий, лаская вызывающе торчащий пик, перекатывая меж большим и указательным пальцами сморщенную ягодку соска, поглаживая, сжимая. Я выгибалась на встречу, требуя важных движений, но сильная ладонь, фиксирующая меня поперек живота, не давала шевелиться, а вместе с ощущениями внизу, пульсацией и волнующими откатами, удовольствие от ласк груди грозили свести меня с ума невозможностью разрядки.
— Хочу тебя, — всхлипнула я, когда бьющаяся меж бедер пульсация подступающего экстаза выстрелила в сосок, и шею, что сейчас терзал мучитель.
Он качнулся вперед, не сдержав стон и убрал руку, позволяя мне двигаться.
Я обняла его ногами, скрещивая их на талии и ощутимо стукнула пятками по шикарной заднице негодяя, провоцируя его и вдвигая в себя еще глубже. Он засмеялся и наконец-то начал ритмичные движения. Снова.
И снова.
И снова.
Я теряла разум от неторопливых движений, от ослепляющего удовольствия, зажигающегося глубоко внутри разбуженной чувственным удовольствием плоти.
От сносящего все на своем пути удовольствия картинка потеряла четкость, перед глазами все плыло, стены и пол слились в одно размытое пятно, но глаза, глаза темно-лиловые, сосредоточенные на мне и моей реакции на движение, не давали мне потеряться в буре впечатлений, словно якорь, возвращая меня в реальность бытия. Я ощущала как внутри, где-то очень глубоко, поднимается волна удовольствия, грозящая снести всё на своем пути.
— Держи меня, — хрипло прошептала я на выдохе, поддаваясь разрушающей мощи и закричала, капитулируя и теряясь в волнах стремительно накрывающего меня цунами оргазма.
— Всегда, — ответил он и догоняя меня в несколько движений, излился, прижимая моё бьющееся в экстазе, тело.
Пласт воды, давно вышедший из берегов и парящий над бассейном купели, обрушился в мраморную чашу, обдавая брызгами нас и всё вокруг. Хаотичные волны кружили по некогда ровной глади, вспенивая барашки и поднимая со дна жмых ароматных, судя по запаху, расслабляющих трав, кружа сухие листья в маленьких вихрях и выплескивая на мозаичный берег то ромашку, то лаймоновую цедру. Взлетевшее к потолку пламя восковых свечей опало, вновь создавая в купальне неяркое, томное освещение.
Тяжесть была приятной, но Тан зашевелился, выскальзывая из меня. Он поднял меня на руки и опустил в воду, перепрыгнув через мгновение бортик Азам погрузился в воду с головой, выныривая прямо надо мной.
— Лисса, я люблю тебя, и уверен ты тоже не равнодушна ко мне, — начал любимый. Я как завороженная следила за изгибом красивых губ, теряясь в сути слов. — Скажи, «да», и ты сделаешь меня счастливейшим из смертных.
Азам снял родовой перстень властителя, и проделав несложные манипуляции, хитро разделил его пополам, а затем протянул его мне.
В его глазах застыла надежда, а всегда твердая рука подрагивала, то ли от волнения, то ли от нетерпения.
— Да, — просто ответила я. — Конечно, да.
Глава 44. Женюсь на тебе не потому, что люблю, а потому, что люблю только тебя
Прежде чем любимый надел обручальное кольцо мне на палец я обязана была сказать.
— Азам, ты позволишь мне уточнить кое-что?
— Естественно, — улыбнулся мужчина, словно знал, что одним «да» я не удовлетворюсь. — Спрашивай.
— Ты же понимаешь, что с моим характером, быть безропотной тенью супруга я не смогу, тем более я была рождена, чтобы править, и потом…
— Алисия, я не из тех, кто считает, что меж супругами не должно быть тайн, обстоятельства бывают разными, но ты должна рассказать мне что на самом деле произошло тогда, после смерти твоих родителей, а не ту примитивную версию, что поддерживал ваш канцлер и твой брат. И пока ты собираешься с мыслями, позволь рассказать тебе про магоэна куатоори*.
Тан протянул ладонь на которой лежали два практически одинаковых перстня. Только вот ободок «моего кольца» был изящнее, да завитки символов, выгравированных на гладкой поверхности, были тоньше. Лиловые самоцветы тянулись друг к другу, стремясь вновь объединиться в единое целое, символично трактуя быль о том, что муж и жена как одно единое существо, меж ними то и дело промелькивали белесые искры, а сами перстни слегка резонировали, подпрыгивая на ладони любимого мужчины.
— Этот камень нашел мой прадед, тот самый, под чьим предводительством восемь крупнейших племен Расаяна объединились в одно, затем вобрав и оставшиеся, образовав то государство, что мы видим теперь. Он был сильным магом смерти, а его жена была магом жизни, они были как черное и белое, но он любил её, а она его. Предубеждение и традиции были сильнее, и тогда, мой предок изменил их. Какой прок быть Эмиром, если я не могу жениться на любимой, сделать её равной себе? — думал он. И издал приказ, меняющий глупейшую несправедливость. И отнес камень к мощнейшему артефактору тех времен. Аметист помимо ментальной защиты, всегда подскажет, где я, будет делиться с тобой силой, а черпать её у меня, это безусловный гарант того, что я признаю тебя равной. Это самое ценное, что есть у меня. И он твой, — выдохнул, а затем вновь продолжил Тан. — Ты, как моя супруга будешь иметь право вето на любой мой указ. Я обещаю всегда, Лисса, всегда, прислушиваться к тебе и находить консенсус в тяжелом споре, я сделаю всё, что в моих силах, и даже больше, чтобы сделать тебя счастливой, не сомневайся…ты — смысл моей жизни. Смысл всего…
Я вытянула руку и кольцо скользнуло на безымянный, плотно обхватывая палец, примеряясь, словно живое, но как только мне показалось, что ободок сжался слишком сильно, он вновь расслабленно принял ту самую комфортную ширину и замер. На моих пальцах цвет камня изменился, стал более насыщенным, темным, но именно таким он мне нравился еще сильнее.
— Что ж, видимо пришла моя очередь быть откровенной, — вздохнула я. Слова с трудом проталкивались сквозь зубы, я понимала, что была практически ребенком, когда меня так жестко обманули, лишили всего, чуть не забрав жизнь, а мне всё равно было стыдно. Стыдно за то, что не дала отпор, за то, что до сих пор не отомстила, за родителей, за Родину, за себя.
Ненависть к Кроу давным-давно пустила корни, она дали побеги, и каждая клеточка моего организма была отравлена ядом злобы, я не смогу спокойно жить до тех пор, пока возмездие не свершится, и моя правда не восторжествует.
— Я не вижу смысла в устранении брата или племянников, их гибель ввергнет Демистан в состоянии гражданской войны, а жители моего государства достаточно страдали, но отравляющее воздействие премьер-министра пора остановить и теперь моих сил, чтобы справиться с ним будет достаточно.