Таким образом, надежды Моони на устрашение мусульман необычайной переменой в лунном диске не вполне оправдались. Правда, они были смущены и даже, пожалуй, испуганы этим явлением, но, по-видимому, не отказались от наступления на Тэбали.
В величайшем волнении ожидал Моони наступления следующего дня. Почти всю ночь бродил он по своему кабинету, обдумывая, каким способом договориться с инсургентами, убедить их в том, что он не является их врагом, и заставить их отказаться от разрушения обсерватории на пике Тэбали.
Как только взошло солнце, молодой ученый стрелой поднялся на верхнюю галерею, чтобы посмотреть, как ведут себя арабы. К его величайшей и совершенно неожиданной радости, лагерь инсургентов остался на том же месте, где он был вчера: очевидно, арабы не решались двинуться вперед и ожидали наступления вечера, чтобы снова посмотреть на Луну.
В шесть часов сорок пять минут вечера Луна вновь появилась на небе, занимая теперь уже восьмую часть всей окружности горизонта.
Поднявшись высоко над горизонтом, Луна повисла на небе огромным молочно-белым, почти уже полным шаром, на котором довольно ясно обрисовались цепи гор и равнины, усеянные отдельными скалистыми пиками и кратерами; между ними видны были громадные голубоватые пустыни, окаймленные по краям утесами и угрюмыми скалами.
В телескоп поверхность Луны была так же отчетливо видна, как поверхность Земли с воздушного шара, парящего на высоте двух или трех тысяч метров.
Отличительной и характерной чертой лунного пейзажа по сравнению с обычным земным являлось полнейшее отсутствие не только океанов, но и морей, озер и рек. Громадные пустынные пространства только в немногих местах были покрыты какой-то странной темно-бурой растительностью, напоминавшей по цвету осеннюю окраску кленов и каштанов; не было видно не только каких-либо селений, но и вообще незаметно было никаких признаков присутствия живых существ.[18]
В этот вечер все обитатели пика Тэбали почти до самого захода Луны по очереди любовались небывалым зрелищем. А в лагере арабов господствовало невероятное смятение, свидетельствовавшее о паническом ужасе, охватившем их. Они метались как угорелые по всему лагерю, с суеверным страхом взирая на Луну.
Когда же на пятый день в семь часов сорок четыре минуты вечера Луна медленно начала показываться над горизонтом, страх охватил даже и некоторых обитателей пика Тэбали. В этот вечер лунный диск занимал половину видимого горизонта, или, точнее, измерялся дугой в 182°15′22″.
Башня с телескопом лорда Росса (Ирландия, XIX в.).
Теперь этот громадный диск лишь по краям был окаймлен узкой светящейся полосой, образовывавшей серебристо-пепельное сияние на центральной части Луны, закрытой земной тенью. При этом пепельном сиянии уже невооруженным глазом можно было рассмотреть поверхность ближайшего спутника Земли.
В эту ночь в арабском лагере уже не слышно было ни криков, ни молитвенных возгласов и причитаний; даже не видно было нигде ни одного человека: все они
в страхе и ужасе попрятались в своих палатках, не смея выглянуть из них.
Наконец наступил долгожданный, шестой вечер. По вычислениям Моони, нисхождение Луны к Земле должно было продолжаться шесть суток восемь часов двадцать одну минуту сорок шесть секунд. И действительно, к вечеру шестого дня громадный диск совершенно поглотил весь небесный свод.
Наступила беспросветная черная ночь. Только на восточном краю горизонта из мрака вырывалась узкая серебристая полоска.
В лагере инсургентов царило гробовое молчание; даже сторожевые псы замолкли, и их лай ни разу не раздался в ночной тишине. Арабы, очевидно, решили, что Луна, поглощенная мраком, исчезла навсегда, и покорно ждали смерти.
На пике Тэбали тоже было тихо. Моони и Когхилль сохраняли обычное хладнокровие и спокойствие, а разговорчивый доктор Бриэ веселил всех своими добродушными шутками. Виржиль был несколько смущен тем, что небо «подозрительно мрачно», а Тиррель Смис, привыкший к раз навсегда установленному этикету благопристойности и приличий, открыто возмущался по поводу нарушения естественного порядка явлений. Хотя он не показывал виду, что испытывает страх, но уже два дня не рисковал высунуть нос на свежий воздух.
Гертруда Керсэнь совершенно спокойно переносила бы «лунную близость», как сама она выражалась, если бы на эту близость не реагировала слишком болезненно ее маленькая служанка Фатима, горячими слезами оплакивавшая исчезновение Луны.
18
В настоящее время можно считать установленным, что на Луне отсутствуют реки и водные бассейны (озера, моря) и воздух весьма разреженный. Поэтому никакой окраски, обусловленной присутствием на Луне растительности, пока подметить не удалось. Тем не менее и новейшие романисты (Уэллс, Жулавский) допускают на Луне существование растительности.