Вторым примером Hybris (заносчивость – нем.) современной науки является ригористическое изъятие из ее словаря слова "цель". Предположительно, это остаточная реакция против анимизма аристотелевской физики, в которой камни ускоряли собственное падение, поскольку желали как можно скорее очутиться дома, равно как против телеологического мировоззрения, в соответствии с которым, цель существования звезд заключалась в том, чтобы служить людям в качестве хронометров. Со времен Галилея "целевые причины", "конечные причины" (или же короче "окончательность", "целесообразность") были отброшены вместе с суевериями, после чего окончательно воцарилась механическая причинность. В механической вселенной неделимых, твердых маленьких атомов причинность действовала по принципу столкновений, точно так же, как на биллиардном поле. События были вызваны "толчками" со стороны прошлого, но не "подтягиваниями" со стороны будущего. Потому-то притяжение и другие формы действия на расстоянии не соответствовали общей картинке и к ним относились с подозрением; потому-то нужно было выдумать эфир и вихри, чтобы заменить оккультные подтягивания механическими подталкиваниями. Механическая вселенная подверглась постепенной дезинтеграции, но механическое понятие причинности выжило до тех пор, пока принцип неопределенности Гейзенберга не доказал, что причинность больше уже не способна действовать. Сегодня нам известно, что на субатомном уровне судьба электрона или целостности атома не детерминирована их прошлым. Только это открытие не привело к каким-либо радикальным отклонениям в философии природы, но лишь вызвало дезориентацию и смущение в ученой среде, что заставило их еще плотнее замкнуться в языке абстрактного символизма. А ведь если причинность "сломалась", и события уже не столь строго определены толчками и давлением прошлого, то разве не возможно такое, что на них каким-то образом действуют и "подтягивания" со стороны будущего – иными словами, что цель является конкретным физическим фактором в эволюции Вселенной, как на органическом, так и на неорганическом уровнях. В релятивистском космосе гравитация является результатом деформаций и искривлений пространства, которые постоянно стремятся разгладиться, что, как заметил Уайттакер (Space and Spirit, Лондон, 1946, стр. 103), "является утверждением настолько по сути своей телеологическим, что оно порадовало бы сердца схоластов". Если время в современной физике рассматривается как измерение практически равнозначное пространственным измерениям, то почему нам a priori следует исключать возможность того, что нас не только подталкивают, но еще и подтягивают вдоль его оси? Будущее является столь же реальным, или же нереальным, как и прошлое, так что нет ничего алогичного во введении в наши уравнения, в качестве рабочей гипотезы, элемента целесообразности, который дополняет элемент причинности. Убеждение, будто бы понятие цели обязательно должно связываться с неким антропоморфическим божком, свидетельствует лишь о страшной бедности воображения.