Итак, Гераклит Галилеев уехал в один из глухих городков в провинцию, где он родился и где не был многие годы. Он разыскал отцовский дом, открыл большие деревянные ворота и скрылся в заросшем густым бурьяном саду с буйно раскинувшимися деревьями,, на ветвях которых чирикали птицы. В глубине показался маленький домик, словно вставший из какой-то давно забытой сказки, - с побеленными известью стенами, поросшей травою крышей, с ласточкиными гнездами под широкой стрехой и с пунцовыми георгинами у входа.
Перед домом горел огонь, возле которого сидел бородатый человек и варил мармелад в дьявольски черном кртелке. Гераклит Галилеев представился незнакомому козяину и проговорил с ним до заката солнца.
На следующий день человек с бородой и с мармеладом перебрался в другой дом, а наш герой позвал рабочих, раскрыл часть крыши родного дома и превратил кишащий крысами чердак в какую-то странную лабораторию.
* * *
- Б-р-р-р! - воскликнул профессор Тамбуко Бойдерчильд, опустившись беспомощно в кресло и прикусив по старой привычке свой толстый язык. Вы, наверно, никогда не слыхали о профессоре Тамбуко Бойдерчильде? Он был директором Калифорнийской обсерватории на Вильсоновых горах и вместе с двумя своими помощниками - Глюком Дэнхемом и Хоруардом Цвинкляйтом беспрерывно путешествовал в космических сферах, дабы оправдать свое заслуженное имя первожреца в храме астрономической науки. Звезда Пестус была его открытием, планета Вентила его восприемницей. В свое время он первым заметил магнитную бурю около Сатурнова кольца, а совсем недавно доказал существование астероидной конской мухи на хвосте кометы Галлея.
В последнее время профессор Тамбуко Бойдерчильд и его помощники Глюк Дэнхем и Хоруард Цвинкляйт наблюдали инфракрасную зону Венерина спектра, когда одно странное небесное явление приковало их внимание и заставило повернуть громадный телескоп в совсем другом направлении.
Был период полнолуния, а ясный золотой диск луны начал вдруг ссыхаться и тускнеть, словно в фазе последней четверти. О лунном затмении в это время не могло быть и речи; очевидно, какая-нибудь другая астральная причина скрывала в себе ключи этого космического катаклизма.
Профессор Тамбуко Бойдерчильд ревел от ярости перед загадкой, которая все более глубоко ранила его самолюбие и угрожала его авторитету знаменитого астронома. Он, как разъяренный лев, шагал в стеклянной клетке обсерватории, советовался со своими помощниками, но те недоуменно пожимали плечами, зная не больше его, гневно плевал на пол и сыпал по адресу всей планетной системы самые невоздержанные ругательства.
Но эта суматоха кипела не только в Калифорнийской обсерватории на Вильсоновых горах. То же было на Монблане. И в Париже. И в Иркутске. И в Токио. И во всех остальных обсерваториях мира. Астрономы пылали в лихорадочном возбуждении и напрягали все свои усилия, чтобы раскрыть тайну загадочного небесного явления.
Спокойны и равнодушны были только миллиарды продетых смертных людей, которые уже не обращали больше никакого внимания на луну. По улицам и бульварам больших городов горели громадные электрические солнца, ослепительный свет которых был намного привлекательнее призрачного лунного сияния. В бедных хижинах измученные трудом и нуждой люди спали как убитые, в кабаре и дансингах, наполненных вихрями дикой музыки, звенели чаши с искристым вином и раздавался беззаботный смех живущих в довольстве гуляк.
Что же делал в это время наш герой Гераклит Галилеев?
В его лаборатории с утра до вечера жужжала какаято таинственная машина, и маленький белый домик дрожал и трясся, как заводная детская игрушка.
- Лунатин!.. Лунатин!.. Лунатин!..
- Что это такое?
- Лунатин!.. Лунатин!.. Лунатин!..
- Скажите, ради бога, что это за слово?
- Лунатин!.. Лунатин!.. Лунатин!..
- Зачем вы играете нашим терпением?
* * *
На страницах мировых газет стали появляться странные сообщения и рекламы. В Тимбукту, на Камчатке, в Новой Каледонии, в Сингапуре люди разворачивали карту Европы и с любопытством искали маленькое государство - Болгарию.
- Верно ли, что эта страна населена людоедами?
- Да. Когда орды Чингис-хана нахлынули в Европу, каннибальское племя "булгары" захватило часть полуострова между горой Дунай и Перламутровым морем, вырезало и съело местных жителей и основало там свое царство. Болгарский царь Крум * прославился как большой людоед. В одном сражении с португальцами он победил. захватив в плен самого магараджу Никифора, собственноручно отрезал ему голову, поджарил его мозг и тут же съел, а череп его велел позолотить и пил из него шампанское в честь победы.
- Боже мой! Как же тогда в такой варварской стране сделано такое великое открытие?
- В этом нет ничего удивительного. Гений может родиться и в цыганской кибитке.
Однако, несмотря на страшную молву о нашем племени, предприимчивые американцы не замедлили посетить нас и захватить в свои руки кое-какие концессии, которые засыпали страну долларами и превратили ее в настоящий райский уголок. Они организовали стандартное производство башмаков из кожи негров, монополизировали торговлю парабеллумами и дешевыми гробами из непромокаемого картона, создали тресты конденсированных витаминов из чеснока, воздвигли небоскребы, проложили подземные железные дороги, открыли увеселительные заведения и, если хотите, даже доставили в нашу столицу своих легендарных бандитов, которые впоследствии объединились с болгарскими легионерами и ратниками ** в так называемый "Союз защиты от большевизма". Одним словом, наша бедная земля поднялась, как сказочный оазис среди пустынной шири хиреющего Европейского континента, и со всех концов земного шара стали стекаться сюда толпы любопытных.
И на вершине этого духовного и материального расцвета стоял тогдашний глухой городок, в котором родился
* Крум - болгарсиий князь, под предводительством которого болгарские войска в 811 году нанесли сокрушительное поражение войскам византийского императора Никифора.
** Легионеры и ратники - члены бывших фашистских организаций в Болгарии периода 1930-1944 годов.
Гераклит Галилеев. В течение нескольких месяцев городок стал неузнаваем. На месте покосившихся турецких домишек красовались шарообразные и кубические виллы, порожденные геометрической фантазией новой архитектуры. Грязные кривые улички превратились в широкие асфальтированные бульвары и проспекты, по которым звенели небесно-синие трамваи и медленно скользили длинные элегантные автомобили. Не было видно больше женщин с чулками в руках у входных дверей, не стало ни поющих продавцов оладий на улицах, ни дымящихся жаровен шашлычников на тротуарах. Богатые чужестранцы раздавали щедро золото и скупали все: дома, участки, сады, деревья, огороды, собак, кошек, домашний скарб, так что старые обитатели городка вдруг в течение одной ночи становились миллионерами и немедленно уезжали в столицу. Новый город собрал в себе весь цвет мировой аристократии: парализованных баронов на бамбуковых костылях, длинноносых американок, водивших своих прирученных ящериц на шелковых ленточках, желтолицых принцев в лакированных двуколках, красноглазых голландских альбиносов, торгующих бриллиантами, смуглолицых плантаторов в соломенных шляпах, - о, это была пестрая смесь человеческих рас, веселая интернациональная республичка.
Единственное, что сохранилось как воспоминание о прежнем городке, был белоснежный домик Гераклита Галилеева. Он все так же ютился в тени старых деревьев, дрожал весь от развязанной силы дьявольской машины и все так же напоминал заводную детскую игрушку. Вокруг домика тройной цепью стояла неусыпная охрана, не позволявшая никому перешагнуть его порог: наши отечественные городовые в новых мундирах, в зеркально блестящих сапогах и с молодецки подкрученными усиками, американские сыщики с трубками в зубах, с двумя пистолетами в каждой руке, английские полицейские из Скотланд-ярда с породистыми собаками, острые уши которых, как радиоантенны, улавливали малейший шум.