Он сильно подозревал, что у Лилит Ле Фэй не было ни малейшего намерения взять его за дряхлеющую шею и поднять к небесам; она считала, что все подобные попытки ведут к неверному направлению энергии, и сама она предложила встретиться с ним, когда он достигнет нужного уровня. Это его страшно напугало, потому что он боялся, что она не осознает, на каком именно уровне им предстоит встретиться. Он доверчиво надеялся, что с приходом ангела в его дом дикие твари, с которыми он боролся' так мужественно, навсегда уйдут из своих убежищ и сморщатся на коврике перед камином; но Лилит предложила освободить их. И вновь получив свою свободу, они все замертво свалились от потрясения на полу своих клеток. Малькольм же соблазнился завернуть, чтобы выпить, в первый же попавшийся кабак по пути из госпиталя домой.
Еще один раз, несколько позже, он шел в сумерках вдоль Эмбэнкмент, выбирая путь, который уводил его далеко от хорошо знакомой тропинки нормальной жизни, к которой, как он с уверенностью чувствовал, возврата уже не было; и он знал, что ему оставалось лишь идти дальше навстречу неизвестному. Эти мысли как-то раздражали его, и когда он подошел к мосту Лэмбет, то перешел его.
В ответ на его стук дверь свободно открылась, а в арке стояла Лилит Ле Фэй. Ее волосы, на которые обычно была надета повязка, венчавшая ее прелестно ухоженную голову, были завязаны в греческий узел на затылке у шеи; не было ни одежд из богатого бархата и парчи, в которых он привык видеть ее, сейчас на ней были лишь переливающиеся складки шифона, как облака, скрывающие полную сияющую луну, и сквозь вуальную дымку он мог видеть наготу серебра. Сегодня она безусловно была лунной жрицей. Он чувствовал себя как Актеон с собаками, ожидавшими вокруг.
Когда он обнажил голову, свет ламп ударил в лицо. Лилит посмотрела на него своими мерцающими глазами; потом взяла его за плечи и заставила посмотреть себе в глаза.
— Как? — спросила она.
— Все в порядке, — ответил он, заставляя себя встретиться с ней глазами. — Знаешь, в больнице был напряженный день.
Она не ответила, но отпустила его плечи, повернулась и пошла впереди него в большой зал, оставляя его праздно следовать за собой. Единственным, что спасало ситуацию и делало ее хоть сколько-нибудь сносной, была его глубокая уверенность, что каким-то образом Лилит Ле Фэй спасет его.
Остановившись на коврике перед камином, он молча следил за тем, как она повернулась, чтобы взглянуть на него.
Она снова положила руку ему на плечо.
— Что происходит, Руперт? — спросила она. Он криво усмехнулся.
— Я, наверное, дурак, — проговорил он.
— Наверное, да, — ответила она, мягко улыбаясь. Она нежно встряхнула его за плечо. — Садись, и я приготовлю тебе чаю.
Он свалился в кресло, утопая в свободной глубине мягкой спинки; затем донесся звук тихой и мягкой музыки, и она оставила его одного курить, отправившись готовить чай.
Пока она возилась с чайником, на ее лице сияла озорная улыбка. Руперт действительно был совершенно потрясающей личностью. Она видела Гамлета в современной одежде и при полном отсутствии зрителей на представлении, где Руперт Малькольм, великий ученый и великий любовник, неизменно был совершенным несоответствием. Чем бы он ни был, что бы он ни делал, он был полностью собой, и ему никогда не приходилось быть кем-нибудь еще, и он полагал, что он самый обычный человек, исключая моменты, когда бывал в ярости и становился похожим на сражающегося зверя-
Она следила за тем, как он пьет чай, храня то, что могло бы сойти за вежливое искусственное молчание, но па самом деле, как она знала, было тяжелым раздумьем, и она еще раз поняла, как сильно он покорен довлеющей над ним морали; и более ясно, чем когда-нибудь, она поняла, как человечество сооружает свои собственные тюрьмы из внутреннего закрепощения. Формально Малькольм был свободен и едва ли мог ощущать какие-то моральные обязательства по отношению к женщине, которая за его счет симулировала болезнь в течение двадцати лет. Теперь он был обычным вдовцом, скорбящим по дорогой усопшей, которая в последнее время совсем не была ему дорогой, и во всех практических отношениях ушла из жизни двадцать лет назад. Лилит Ле Фэй смотрела на мужчину и изумлялась.
Как будто читая ее мысли, он сказан:
— Ты понимаешь, что меньше недели прошло с тех пор, как умерла моя жена?
— Да, — сказала Лилит.
Она больше ничего не сказала, потому что решила не раскрывать своих намерений. У нее было ощущение, что Малькольм любил изредка использовать умершую в качестве чего-то вроде компаньонки.
Лилит села, положив подбородок на руку, и уставилась в огонь, пока Малькольм медленно потягивал третью чашку чая. Она металась между страстным желанием дать ему хорошую встряску и знанием того, что ее работа с ним еще не окончена; она еще не могла сложить свое оружие и войти в мир и покой. Если бы она оставила Малькольма таким, каков он сейчас, он сразу же соскользнул бы обратно к своему прежнему ничтожному, жалкому существованию, и ей было больно думать о том, что такое может с ним произойти.
Лилит казалось, что они никогда не были так далеки с того самого дня, когда он стоял, зло глядя на нее, за своим столом на улице Уимпол, и она вынуждена была использовать все свои знания, чтобы овладеть им, — и это было ради него самого и ради Великой Изиды, которой он был нужен. Его использовали, и сейчас ему должны заплатить. Вместо него самого она должна ухаживать за ним; вместо него самого она должна привести его в убежище.
Она смотрела на суровую голову, видимую в профиль. Малькольм выглядел малопривлекательно, он был угрюм.
Она спросила себя, во имя какой цели она должна снова встречаться с ним? Но каким-то образом она не могла оставить дело, не закончив. Точки всегда должны быть расставлены, иначе хлопот не оберешься.
Вдруг к ней пришло внезапное решение, и она сказала:
— Пойдем, выполним обряд.
Малькольм быстро поднял глаза, возвращаясь обратно по очень длинному пути, как водолаз, поднимающийся на поверхность, рассеянный взгляд постепенно сменился оживлением, теперь он просто казался испуганным и неуверенным в себе.
— Что ты собираешься делать? — спросил он. — Я думал, что все уже закончилось.
Он смотрел подозрительно и немного испуганно.
Она решила ничего не объяснять, но просто встала, и он тоже не выбирал, а просто последовал за ней. Жестом она указала ему на гардеробную, где ему предстояло одеться.