На выходные Борис Леонидович затеял корпоратив в лесу. Но кто будет заведовать музыкой? Сергей посоветовал своего сына:
– Миша известный диджей. Сейчас на всю Голландию гремит.
– Почему Голландию?
– Там центр... Всей модной музыки.
– А он сможет что-нибудь зажигательное нам подобрать?
– Конечно. Без вопросов.
– Аппаратура тоже его?
– Конечно!
В субботу на лесную поляну съехались машинами. Намаховых подвозили Ежорины на своем джипе. Сергея укачало, по пути он несколько раз просил остановить машину и выходил на обочину дышать воздухом.
Начали раскладываться, готовить шашлыки. Борис Леонидович подошел и осведомился:
– Сергей, как вы?
– Ничего, уже ничего.
– Миша, как музон?
– Всё готово, – кивнул на багажник.
– Закачаетесь, – пообещала Аня Намахова.
– А в каком стиле? – спросило начальство.
– Крутой колбас! – ответил Миша.
– Это хорошо. Это хорошо. Ну ты начинай устанавливать всё, – и отошел.
Миша выволок музыкальный центр с потёртыми наклейками. Когда начало вечереть, народ захотел музыку, а начальство щелкнуло пальцами. Миша поставил диск, из колонок на фоне глухого шума послышалось пение Сергея:
– Ииия-на, йеха-ноха, ииия-на а-йеха-ноха!
Одновременно с этим пошла Аня, совершая плавные движения руками. Муж ее всё то же повторял в динамиках.
Сотрудники не поняли. Хотя кто-то сказал:
– Прикольно!
– Включи следующую песню! – приказало начальство.
Там оказалось то же самое. Борис Леонидович подбежал и нажал на стоп. И музыка кончилась. Но вдруг за деревьями громко ударил бубен. Замолк.
Из сумерек выскочил, одетый в одни трусы, Сергей. В руке он держал заостренную палку. Зорко оглядевшись, он быстро-быстро засеменил к рассеявшимся у трех мангалов людям, воткнул копье в землю, сам, словно карандаш в циркуле, описал круг, держась за копье, потом резко вскинул его и, прыгая из стороны в сторону, завел:
– Эе-на, йеха-ноха! А-эе-на, йеха-ноха!
Вернулись домой ближе к полуночи. Сергей обрыгал Ежориным джип и всё извинялся, а во дворе своего дома решил постоять, подышать, пока жена с сыном пойдут наверх.
У парадного курили и негромко беседовали Микола со второго этажа и Андрей, что вечно ходил с бутылкой пива. Микола показывал Андрею свою мобилку. Намахов приблизился, оценил:
– Нехилая труба!
На него посмотрели.
– А как она против падений? – Сергей быстро выхватил у Миколы телефон и бросил его на асфальт. Вдребезги.
– Ты чего?! – закричал Микола, стал трясти Намахова за грудки. Андрей вяло их разнимал. Прерываемый, Намахов пытался сказать:
– Мне для обзора! Я...
Но его повалили на асфальт и стали пинать. Сергей поджал колени к животу и заорал дурно.
– Батя, держись! – басом крикнул сверху, с балкона, Миша.
Рядом вдребезги приземлился большой цветочный горшок – один, другой. Соседи замешкались, Намахов вытянул шмалер, выстрелил пару раз. Из парадного выбежал клон председателя кооператива. Сергей пальнул и в него. Что было дальше – а тьма опустилась.
Утром начальник сказал Намахову:
– После вчерашнего ты уволен.
– Вы паять не умеете! – возразил Намахов, – Кто вместо меня будет паять?
– Найдем.
Сергей пострелял там всех из шмалера и ушел. Открыл в себе музыкальный талант. Подсылал Мишу на радиостанции, в качестве агента. Тот пробивался к редактору и убеждал:
– Просто Серый. Сценический псевдоним. Он придумал модный шлягер. Все будут слушать вашу радиостанцию. Только для нее. Вот первая строчка, а вторую Просто Серый споет в вашем эфире.
Миша дергался куда-то вправо, с криком:
– Я как бочка, я как бочка!
– Что это такое? – недоумевал редактор. Миша пританцовывал:
– Пой со мной, пой со мной! Но вторую часть шлягера – только в вашем эфире. Просто Серый. Мы ждем вашего звонка.
И оставлял визитную карточку с телефоном. Но никто не позвонил. Тогда старший Намахов стал караулить у каждой радиостанции со шмалером. Как увидит редактора, так шпок ему в лоб стрелкой с присоской! И ведущего – тоже шпок!
В остальное время Намахов ездил в метро и посмеивался. Не знают пассажиры, что среди них – знаменитый музыкант. Сергей выходил на какой-нибудь станции, усаживался на лавку и качал из стороны в сторону головой, будто не веря. Потом хлопнет себя по ноге, засмеется. Что вы люди за чудаки такие! Идете себе мимо, ничего не замечаете. Ничего, потом вспомните! А обидно будет, куда же денешься – а вот автограф не попросили. Но всё, ту-ту, поезд уехал!
Грохотала, набирая скорость, электричка.
Намахов купил газету и прочитал в ней заметку. Написал бумажное письмо на адрес редакции, но обращаясь к журналисту: «Хорошо накалякал, зло! Я тоже так могу, но боюсь. Смелость города берет. Неизвестный».
Шмалер прожигал карман, становился опасным. Сергей вышел на станции «Днепр», где по одну сторону от рельсов статуя чувака, запускающего спутник, а по другую чувихи, отправляющей в небо голубей. Спустился к каменной набережной, пошел по стороне моста, что смотрит в сторону Подола, на ней рыбаков нет. Огляделся, кинул шмалер вниз – тот полетел в далекую темную воду. А если, перекинуть ногу через перила, и тоже туда?
Тут вспомнил про сыроедов. Но к посещению дома на окраине душа еще не лежала. Безработный!
С бесплатного таксофона позвонил бывшему шефу и спросил ехидно:
– Ну как, нашли паяльщика?
Когда на том конце провода положили трубку, Намахов крикнул в тишину:
– Паяй... Носом!
Три дня просидел он дома, хмуро уставившись в телевизор. Время от времени ударял кулаком по столику на колесиках, перед диваном, и восклицал:
– Кто в доме хозяин?
Тогда Миша уходил в ванну со словами:
– Пойду побреюсь!
И запирался. Старший Намахов продолжал сидеть, Аня же ломилась к сыну в дверь:
– Не смей резать вены!
Вскоре Миша выходил, показывал на языке лезвие, вращал его и снова прятал во рту.
– Я на грани, – сообщал Миша и садился в кресло. Телевизор мелькал лицами политиков. Сергей, глядя перед собой, бросал:
– Это я! сплошной комок нервов.
Звонил бывшему шефу:
– Нервничаю!
Теперь и ты сволочь понервничай, как приеду под парадное с перочинным ножиком, как буду подпаливать квартирные счета в почтовом ящике, как намажу тебе замок стойким клеем. Борис Леонидович после десятого звонка сказал, что обратился в милицию. А после двадцатого стал перебирать страницы записной книжки, где-то там под фамилией «Пых» значился телефон темного человека, бывшего ломателя костей. После тридцатого же звонка к Намаховым позвонил сам Пых.
– Что вы это, – сказал он снявшему трубку Сергею, – Уважаемых людей беспокоите? Я скоро к вам в гости приду, так что встречайте с оркестром.
И добавил уже нешутейно:
– Потолкуем.
Человек вполне помещается в мусоропровод, надо только сначала пропихнуть одно плечо, а потом другое, оба сразу не лезут. Пока Намаховы это поняли, никак не удавалось спровадить стукнутого по голове, обезволенного Пыха.
Сергей позвонил Борису Леонидовичу в полночь в самую дверь, а когда тот наивно растворил, ткнул его паяльником в пузо, запахнутое полой фиолетового халата. Утром их – Пыха с паяльником в руке, и Бориса Леонидовича – нашел сосед, вышедший погулять с собакой. Так и лежали на пороге, начальник и темный человек, бывший ломатель костей.
Тогда же Намахов пошел в поликлинику и у знакомого врача получил задним числом больничный. Свою карточку Сергей всегда забирал домой, и в этот раз не удержался, чтобы среди жалоб переправить «изжогу» на «изжопу». Да и вообще он обращался с карточкой довольно свободно – то вклеивал туда собственноручно написанные листы, то правил старые, увлеченно и похохатывая.