– А Мал-ек-а? Как быть с ним?
– С ним разберутся те, кого это касается.
– А что… что, если я не смогу остановить ни себя, ни Ха-кан-ту от погони за ним?
– Ты сделаешь то, что должен, – ответил тотем. – Но прежде чем отправиться на охоту, подумай. Одно существо ты уже погубил. Хочешь отвечать за гибель других?
– Нет, – сказал Киеран. – Но я научился защищать себя.
Его тотем горько улыбнулся:
– Может быть, ты усвоил этот урок даже слишком хорошо. Бьешь, как удар грома. Действуешь поспешно и руководствуешься интуицией, а не рассудком.
– Но ты же сам сказал, что я должен слушаться интуиции.
– Именно. Однако прежде чем действовать, подумай.
– Но…
– Тебе пора возвращаться.
Тотем нагнулся над ним, распростер руки. Его руки сразу превратились в огромные крылья, черные и сильные. Киеран ощутил, как гора уходит из-под ног.
Навести меня еще раз, – прошептал голос у него в мозгу. – Теперь ты знаешь дорогу. Я еще столько всего могу показать тебе, но времени всегда так мало…
Этот шепот эхом отозвался где-то в самых дальних уголках его мозга, Киеран так же ясно услышал его, как собственное сердцебиение. До него снова донесся звук барабана Ха-кан-ты. Киеран открыл глаза и увидел ее. Действие наркотика, благодаря которому он летал по небу, еще продолжалось, отбрасывая волшебный свет на лицо Ха-кан-ты.
– Ты уходил далеко, – сказала она, и ее голос прозвучал, как тихий звон колокольчиков.
В горле у Киерана пересохло, он хрипло ответил ей:
– Чем ты меня угостила?
– Средством, которым пользуются шаманы, – ответила Ха-кан-та, – чтобы отправиться в путешествие.
– Грибы. Магические грибы?
Ха-кан-та кивнула. Она сняла руки с барабана, на Поляне воцарилась тишина. Ха-кан-та закрыла лицо руками.
– Я видела, как ты летел, – сказала она. – Высоко над моей головой, а в это время мы с моим тотемом играли в снегу.
– Ты говорила, что мне надо научиться Медвежьему Танцу.
– Я так думала, но ошиблась. Твой учитель тоже ошибался. У тебя собственный тотем, мой воин.
– Я не воин. Он… ворон сказал, что мы с тобой больше не должны преследовать Мал-ек-у.
– Знаю. Мой тотем тоже сказал мне это. Но мы по-прежнему можем быть вместе.
– Думаешь, нам следует продолжать?
Ха-кан-та покачала головой. Она протянула руки к его лицу, чтобы потереть ему виски.
– Давай отложим этот разговор до другого раза. Я с удовольствием разучила бы с тобой другой танец, Киеранфой. Сегодня вечером мы унеслись далеко и часть пути проделали вместе. Сейчас наши души близки друг другу. У моего народа есть танец, его танцуют под одеялами. Ты знаком с этим танцем?
Ха-кан-та отняла руки от лица Киерана и стала распускать косы. Она встряхнула длинными волосами и снова наклонилась, черное облако прядей упало ему на лицо. Ха-кан-та легко коснулась губами его губ.
Киеран привлек ее к себе. В его душе еще звучали песни гуляющих высоко над землей ветров и взмахивающих крыльев. Все это сливалось с сумеречными воспоминаниями о чем-то первозданном и сильном. Ха-кан-та прильнула к Киерану, и он почувствовал, что она улыбается.
Глава седьмая
– Холодно! Ух, какой холод!
Томас Хенгуэр открыл глаза, но взгляд у него был отсутствующий. Если Томас и видел, то явно не то, что видели окружавшие его. Так может смотреть человек, погруженный в свою собственную версию ада. Он дрожал от внутреннего холода, но его лоб покрывала испарина. Такер не мог ничего от него добиться, старик только повторял: – Холодно! Какой холод!
– Что с ним? – Инспектор поднял глаза на Тропмана. – Что с ним?
– Я бы сказал, сильный шок, – пожал плечами Тропман. – Травма в результате тяжелых телесных повреждений, хотя…
Он не докончил фразу, но Такер понял. Казалось, раны на лице старика были по меньшей мере двухнедельной давности.
– Сколько времени он уже в таком состоянии? – спросил Тропман.
– Минут пятнадцать, – ответила Салли. – Мне не хотелось бросать его одного, но потом… В общем, ему становилось все хуже. Я накрыла его еще одним одеялом и не знала, что же делать дальше.
Она кинула быстрый взгляд на Джеми, и он ободряюще кивнул.
– Вы все правильно сделали, – сказал он.
– Наверное, надо было принести ему грелку. – Давайте я принесу, – предложил Байкер.
– Когда мы его нашли, инспектор, а это было сразу после того, как вы уехали, – сказал Джеми, – у него на лице были не шрамы, а открытые раны. Они заживали прямо у нас на глазах.
– Ну, даже если он способен к самоисцелению, – сказал Тропман, вставая с края кровати, – мы должны отправить его в больницу.
Словно услышав волшебное слово, приводящее в чувство, Том шевельнулся. Такер увидел, что глаза старика больше не кажутся остекленевшими. Взгляд выражал боль, но впервые с тех пор, как все они собрались в этой комнате, стало ясно, что Том их видит.
– Не надо… в больницу, – прохрипел он.
«У него глаза человека, перепуганного насмерть», – подумал Такер.
– Вы больны, – сказал Тому Тропман, снова присаживаясь на край кровати. – Вам необходима медицинская помощь.
– То, что со мной… ни один… доктор… не исправит. – Глаза у него снова затуманились, и по телу пробежала дрожь. Старик, борясь с болью, с трудом заставлял себя говорить. – Мне нужно еще немного времени. Совсем немного. Тогда я избавлюсь от нее. От тени.
– От тени? – Такер опустился на колени у кровати, приблизив лицо к самым губам старика. – От какой тени?
– От тени смерти… Смерть оставила… во мне… темный след… Только Дом… может меня защитить… Но скоро… и он не сможет… Если вы лишите меня… Дома… я не переживу эту ночь.
– О чем он? – обратился к присутствующим ничего не понимающий Такер.
Тропман пожал плечами и посмотрел на Джеми.
– Я уже говорил вам, – напомнил Джеми. – Он считает, что на него покушается бард Талиесин из Уэльса. Давно умерший валлийский бард. Ну, тот, о котором Уильямс [90] написал поэму. А больше я ничего не знаю.
– Инспектор говорил мне о ваших соображениях, – сказал Тропман. – Но это как-то…
– Нет, – вдруг еле слышно произнес Том. – Это не бард! Я ошибался. Мой враг… куда страшнее. Он чуть не убил меня в Ином Мире. Застиг… врасплох. И убил бы, если бы я… не перенес себя… сюда. Я оставил вместо себя чучело… из сучков и глины. Но надолго это его… не отвлечет. О, как холодно…
– Но кто же ваш враг? – добивался Такер. – Кто вас так изувечил? Скажите, и мы его схватим.
Не страдай он так от боли, Том расхохотался бы. Он попытался снова объяснить, кто его преследует, но от боли и холода слова путались и он повторял одно и то же.
– Только не в больницу, – просил он. – Я чувствую, он близко. Скоро явится, и тогда меня никто не спасет. Ох, как холодно… Киеран, скажи…
Такер встал.
– Ну, что будем делать, Дик? – спросил он.
Тропман дернул себя за мочку уха. Переводя глаза с инспектора на Тома, он наконец принял решение.
– Оставим его здесь, – сказал он. – Пока.
– Значит, вы поверили в это мумбо-юмбо?
– Просто я стараюсь не поддаваться предубеждениям. – И, обращаясь к Джеми, Тропман спросил: – Мы очень помешаем вам, если останемся здесь? Я бы хотел быть рядом с ним, пока не удастся перевезти его в больницу.
– Нисколько не помешаете! – воскликнул Джеми. – Наоборот, будем только рады.
Он подошел к кровати и склонился над Томом.
– А Сару вы нашли? – спросил он. – Где Сара?
С минуту Том молчал. Потом крепко зажмурился, словно отгоняя от себя какое-то страшное видение.
– Где Сара? – воскликнул Джеми и схватил старика за плечо.
– Оставьте его в покое! – сказал Такер.
– Но он знает…
– Воробей, – вдруг громко произнес Том. – Она там… Скажите ей… пусть остерегается… холода. – И голос его снова замер.
– Пойдем. – Такер мягко, но решительно отстранил Джеми от кровати. Он посмотрел на искаженное мукой лицо Тома, покачал головой и спросил: – Что, черт возьми, ему мерещится? Как по-вашему?