Полинино беспокойство раскрыло мне ещё одну положительную чёрточку характера моей соседки. Если бы она просто давала всем понять, что она тут главная - и точка, то для меня её образ оказался бы совсем непривлекательным. Сейчас же, когда она места не находила от беспокойства за абсолютно незнакомого человека, в то время, как остальные наши ребята давным-давно спали и ни о чём таком не думали, я поняла, что Полина чувствует свою ответственность за каждого, кем взялась руководить. Молодец, что ещё сказать. Дай Бог каждому такого директора.
Когда я через несколько минут вышла из комнаты… как бы это так сказать помягче… по своим личным делам, то увидела, как по лестнице поднимается невысокий полненький мальчик. Лицо у него было тоскливым, словно он вот-вот расплачется, на носу прочно сидели большие круглые очки.
Увидев меня, он остановился и воззрился на моё лицо с таким испугом, словно я только что прямо на его глазах восстала из гроба.
- Привет!
Он даже не поздоровался.
- Первый класс тут живёт? - Спросил мальчик, ставя на пол сумки, в каждую без труда мог уместиться он сам со своим младшим братом впридачу.
Вот и последний персонаж появился. Теперь всё сошлось - сорок человек, двадцать комнат, по два человека в комнате.
- Пойдём, провожу, - вместо ответа предложила я.
Он, по прежнему с каким-то непонятным испугом, воззрился на меня, потом быстро закивал.
Никита открыл дверь сразу же, будто стоял перед входом и ждал, кто сейчас придёт. Он был в толстом сером свитере, в одной руке держал раскрытую книгу, в другой - недоеденный бутерброд.
- Соседа тебе привела, - отрапортовала я. - Знакомься!
- Жаль, - вздохнул мальчик, - умеешь же ты настроениё портить, Наська! Ладно, заходи! - Пропустил он в комнату моего спутника. - Если ты в технике не шаришь, значит подружимся. Если шаришь - извини. Двум художникам вместе не ужиться…
Последнюю фразу я расслышала уже из-за закрытой двери. Мог бы, кстати, и спокойной ночи пожелать!
- Укомплектовались! - обрадовала я Полину. - Последний пришёл.
- Наконец-то! Кто такой? - Вскинулась моя новая подруга, приготовившись печатать. Клавиатуру она вытащила почему-то из-под подушки.
- Мы не успели познакомиться. Да это и не важно, завтра разберёмся.
- Полный бардак начинается с таких вот мелочей, - сказала Полина. Она подпрыгивала, сидя на кровати, словно проверяла крепость пружин.
- Тоже из фольклора твоего папы?
Полина склонила голову, словно размышляла, издеваюсь я или нет. Наконец, ответила:
- Ага.
И с интересом стала ожидать комментариев.
Я ничего не ответила и принялась устраивать на столе большую пластиковую вазу.
- Завтра цветы какие-нибудь соберу. Клумб тут много. Надеюсь, нам за это ничего не будет?
Всё-таки психология - не мой конёк; перевести разговор на другую тему у меня не получилось.
- Если решили сегодня всех переписать, то не нужно откладывать на завтра, - произнесла Полина нудным и монотонным голосом, не обращая никакого внимания на мои уловки. Так, наверное, в бюрократические времена зачитывали доклады, которые никому не были нужны, в том числе самим докладчикам. Потом, видя что я отношусь к её словам более чем прохладно, безнадёжно махнула рукой. - Да ну тебя. Для вас же стараешься!
Неожиданно дверь распахнулась.
Я уронила вазу, благо, та не разбилась. Полина взвизгнула и прикрылась одеялом, хотя была полностью одета. В дверях стоял Никита.
- Вы кого мне привели? - Голос у него дрожал от возмущения.
- Во-первых… - сбивчиво принялась объяснять я, не совсем представляя, что именно буду говорить.
Полина, которая уже успела опомниться, выручила меня.
- Во-первых, сядь и успокойся, - твёрдым голосом приказала она. - Настюх, дай ему стул. Во-вторых, - теперь моя подруга заговорила сладко-сладко, - если ты считаешь, что мы не понимаем, почему ты взялся помогать нам с расселением, то глубоко ошибаешься, это невооружённым глазом видно. Комнат двадцать, нас - тридцать девять. Ты решил поселиться один. Если бы ты не выкаблучивался, то сам бы выбрал соседа. А теперь у тебя выбора нет, живи с тем, кого Бог послал.
Только потом я поняла, что чем более сладким голосом вещает Полина, тем быстрее и дальше нужно от неё убегать. А самые жуткие гадости она вообще говорит таким тоном, словно малышам в детском садике сказку на ночь рассказывает.
- Интересно, - произнесла я в глубокой задумчивости, - что это такое он тебе сказал, что ты через минуту примчался сюда?
- Неважно, - буркнул Никита и отвернулся.
- Ещё как важно! - Так же сладко мурлыкнула Полина. - Никиточка, колись!
- Пойду я лучше!
И он ушёл.
Когда за ним закрылась дверь, мы переглянулись и расхохотались.
- Ты чего в одеяло закуталась?
- А… это? - Удивилась Полина с удивлением оглядывая себя. - Рефлекс такой. Если сидишь на кровати и кто-то врывается в комнату, то обязательно нужно прикрыться. А ты, что, по-другому бы сделала?
- Не знаю, - честно ответила я.
Полина прыснула.
- Что такое?
- Я до сих пор не могу поверить, что мы тут совсем одни, - весело поведала она. - Ни разу не была в том месте, где ни одного взрослого. И, представить только, я - главная! Точнее, мне главной быть не впервой. но САМОЙ главной я ещё никогда не была.
- Во-первых, я бы этому не радовалась, - сказала я. - Завтра начнётся такое, что уже к вечеру ты начнёшь искать заместителей, на которых можно свалить хоть чуточку обязанностей. Если бы ты сказала любому взрослому, что он будет полностью отвечать за жизнь и здоровье десяти детишек, таких, как мы, то он бы, если только не полный идиот, тут же бы повесился. А у тебя их сорок. И ты сама не очень то… большая.
- А во-вторых - чего? - Слабым голосом поинтересовалась Полина после долгого молчания.
- А во-вторых, мне почему-то кажется, что начальников у тебя гораздо больше, чем подчинённых. Нас только сорок, а старшекурсников как минимум две сотни. И учителей здесь, судя по всему немеренно, всё-таки контролировать поведение малолетних суперов - это адски-трудная задача. И каждый из вышеперечисленных будет над нами командовать.
- Ты просто пессимистка, - сказала моя собеседница таким голосом, что сразу стало понятно: она пытается убедить сама себя.
- Есть и «в-третьих», - решила я добить её окончательно. - То, что ты главная - это заслуга твоего папы, а не тебя. Ты ещё пока ничего выдающегося не сделала, за что тебя можно было бы хвалить.
- Ты со мной в первый же день хочешь поссориться, да? - Голос Полинки начал плаксиво дрожать. Я её понимала. Представьте только: щеночек пополз на улицу погулять, там его пинали все, кому не лень, наступали на него, кусали, гоняли… Он, потрёпанный, жалкий, вернулся в свою будку, только лёг спать - а его кто-то из братьев хватает за ухо. Ситуация: обиднее не придумаешь.
Таким щеночком оказалась Полина, а злым братиком, точнее, сестрёнкой - я.
- Полин, ты только не обижайся, но лучше, по-моему, если я сразу буду говорить, что думаю, чем молчать и думать про себя. Это ещё никого до добра не доводило.
- Ты права, - вскоре отозвалась моя подруга. Судя по голосу, она даже заулыбалась. - А как ты думаешь, - она приподнялась на локте, глядя на меня, - у меня всё получится?
- Не знаю. Давай спать, а?
- Спокойной ночи! - Её голос глухо прозвучал из-под одеяла.
Обиделась, значит. Спряталась. Не нужно быть психологом, чтобы понять, что наружу вылез совсем уже младенческий инстинкт: под одеялом - самое надёжное убежище.
- Ага, - сказала я.
А про себя подумала, какие же мы всё-таки дети. Ведь десять лет - это не так-то уж и много. Интересно: выживем?
Свет выключился сам.