м, который носила всё последнее лето, мама покачала головой, а потом достала откуда-то и торжественно протянула мне новёхонькую розовую куртку, настолько яркую, что на неё было больно смотреть. - Ты это серьёзно? - Упавшим голосом спросила я. - Абсолютно. Сейчас это модно. Все девочки твоего возраста теперь носят такое. - Что-то не так? - Проходя мимо, поинтересовался папа. Он как раз вытаскивал из дома мой багаж. - Всё не так! - Буркнула я. - Мама хочет, чтобы я в ЭТОМ поехала в школу! Папа увидел куртку и поднял брови: - И что в это такого? Вроде красиво… Как все мужчины, он абсолютно не разбирался в одежде. - Цвет какой-то детсадовский. И девчачий! - А ты кто - не девочка? - Конец фразы прозвучал уже за дверью. И он туда же! - Ты можешь хотя бы сегодня не спорить? - Мамины губы задрожали, она едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. Я поспешно натянула куртку. В зеркало я при этом старалась не смотреть – понимала, что ничего хорошего я там увижу. Если бы тогда я знала, что из-за этой дурацкой куртки мне почти две недели придётся ходить по школе с фингалом на пол-лица, я бы десять раз подумала, прежде чем так быстро и легко соглашаться. Последней в грав загрузили Сашку. Обхватив отца за шею, она сонно моргала – наверное, проснулась лишь когда её одевали. Я могла ей только посочувствовать: моя сестричка явно не понимала, куда её потащили с утра пораньше. Я уселась на переднее сиденье, рядом с папой, мама с Санькой устроились сзади. Папа нажал рычаг управления, и грав плавно взмыл в воздух. Летели молча. Моё будущее учебное заведение находилось в одном из малонаселённых районов Вологодской области, которая в справочниках характеризовалась как географическая зона с умеренно-континентальным климатом с преобладанием таёжных и лиственных лесов. В Сеть я заглянула только для очистки совести, всё-таки мой родной город находился в соседней области и никакой экзотики вроде пальм или пингвинов я не ожидала. Упоминание о “малонаселённом районе” оказалось чистой правдой. Как только мы преодолели границу Санкт-Петербургской области, местность потянулась совсем уж пустынная. Под гравом, среди моря пожелтевшей листвы, мелькали лишь редкие дома крохотных деревень, а один раз на горизонте показались металлические конструкции какого-то завода. Трассы шоссе узкими лентами перетягивали лес, словно ленточки скотча – рождественский подарок. На небе не было видно ни одного грава, внизу - ни одного автомобиля. Возникало ощущение, словно всё вокруг вымерло не одно десятилетие назад и не собирается возрождаться. Раньше я даже не представляла, что где-нибудь на нашей обжитой сверхтехнологичной планете есть такие места, и это было довольно странным. С точки зрения логики можно было ожидать, что школа для руководителей высшего звена будет находиться в Одессе, в каком-нибудь мегаполисе, крупном городе, на крайний случай в населённом пункте с количеством жителей никак не меньше миллиона, но не в такой, извиняюсь за выражение, дыре, где рядом нет ни одного посёлка, и которое обозначается только спутниковыми координатами. Бортовой монитор показывал карту, две точки на которой были соединены штриховой линией. Первая, как это и следовало ожидать, являлась местом назначения, вторая – обозначением нашего летательного средства. Расстояние между ними медленно, но неуклонно сокращалось. За два часа, пока они сближались, я успела пару раз задремать, один раз выйти в Сеть, где делать оказалось, ну, совсем нечего, и даже полтора раза позавтракать тем, что предусмотрительно захватила с собой мама. Полтора – потому что первый раз мы позавтракали нормально, а второй раз, когда принялись доедать бутерброды, а расстояние между точками приобрело совсем уже микроскопический размер, прямо перед нами вспыхнула надпись «АНТИГРАВИТАЦИОННАЯ КАРАНТИННАЯ ЗОНА». Санька с мамой, сидящие на заднем сиденье дружно ойкнули, а я, чувствуя себя рядом с папой более защищённой, просто закрыла глаза. Отец от неожиданности сделал в воздухе довольно сложный пируэт, хотя буквы были виртуальными и врезаться в них мы никак не могли. - Зар-раза! - С чувством выругался он. - Вадим! - Укорила его мама. Пребывая в растрёпанных чувствах, она оставалась собой. Папа досадливо отмахнулся и высунулся наружу, разглядывая полоски крохотных огоньков в воздухе, а через минуту уселся обратно в кресло. - Карантинная зона, - сообщил он совершенно очевидную вещь. Недоступные для полётов зоны назначались, как правило, около объектов, имеющих стратегическое значение, например, вокруг заводов, административных учреждений или космопортов. Особые резонаторы изменяли частоту излучения гравитационного поля Земли. Любой грав, очутившийся в зоне их действия, тут же камнем падал вниз. - При чём тут моя школа? Это же не военный завод! Папа скривил уголок рта в усмешке, он умел делать это по-особенному ехидно: - Это куда важнее военного завода. Странно, что ты не понимаешь такой простой вещи. Если взорвать завод, у нас не будет бомб и ракет. Уж без них мы как-нибудь протянем. А если что-нибудь сделать с ТВОЕЙ, - он выделил голосом это слово, - школой, через десяток лет на нашей планете начнётся такое, что и ракеты не понадобятся - сами вымрем. - Ты преувеличиваешь, - сказала я, стараясь скрыть улыбку - мне здорово польстило, что моя будущая школа числится в ряду стратегических объектов, и, вполне возможно, занимает там не самую последнюю позицию. Мы снизились до самых верхушек деревьев. Само собой, всем тут же стало не до бутербродов. Папа повёл грав вдоль границы карантинной зоны, выискивая место для посадки. Оно нашлось совсем неподалёку. Большая асфальтированная площадка, размерами похожая на школьный футбольный стадион, со всех сторон утопала в буйной зелени, что было верным признаком стоянки гравов. (Постоянное воздействие антигравитационных полей вызывает неконтролируемый рост всех растительных форм. Если кто-нибудь лениться ухаживать за тем местом, над которым часто и низко пролетают гравы, то оно вскоре начинает напоминать доисторические пейзажи, когда даже папоротники были выше человеческого роста.) Стоянка была почти пуста: три разнокалиберных грава и небольшая группа людей погоды не делали. Для такой солидной школы за день до начала учебного года это было явно маловато. - Пап, мы точно туда прилетели? Папа снова включил своё фирменное ехидство: - Я настолько похож на пьяного таксиста? Я хихикнула: - Не особенно. Психологически люди стороняться топографической середины, причём во всех её проявлениях. В длинном ряду дверей питьевых фонтанчиков, туалетных кабинок, терминалов, вообще любых мест или вещей общего пользования, занятыми с вероятностью 95 процентов будут заняты первые и вторые лоты от края. С таким же процентным соотношением лоты в середине длинного ряда окажутся свободными. Наверное, где-то глубоко в подсознании папа был бунтарём - во всяких мелочах он всегда всё делал не так, как остальные люди. Вот и сейчас он приземлил грав в геометрическом центре стоянки. Никто из нас вылезать не спешил. - Что-то здесь мало людей! - Заметила мама, озираясь по сторонам. Я включила тон дипломированного академического лектора: - Есть несколько вариантов. Первый: все уже приехали вчера. Второй: все приедут завтра утром, перед самым началом занятий. Третий: отсюда вообще никто не уезжает на лето, потому что здесь суперам друг с другом интереснее, чем с кем-либо ещё. Последний вариант: таких стоянок вокруг моей школы множество, и эта - одна из них, не самая популярная. Папа рассмеялся: - Настёна, я понимаю, что у тебя аналитический склад ума, но иногда он бывает слишком аналитическим. Ты любую бытовую ситуацию мгновенно раскладываешь на составные части. - Пап, “аналитический” - это относительное прилагательное, - со вздохом отозвалась я, - а относительные прилагательные не имеют степеней сравнения и с наречиями не сочетаются. Пора бы тебе знать такие вещи. Мои укоры папа никогда не воспринимал серьёзно. Вот и сейчас, усмехнувшись, он принялся выгружать из багажника пресловутый чемодан. Я оглянулась, обводя взглядом стоянку. Ярко раскрашенный грав, стоящий метрах в пяти от нас, был пуст. Тот, кто тратил на него краску, имел явные проблемы со знанием гармоничных сочетаний цветов, и применил самые ужасные сочетания колеров из всех, которые только существуют в природе. Передняя часть грава была розово-красная, верх - сиренево-оранжевый, низ - сине-салатовый, задняя часть - зелёно-красная, вишенкой на торте была фиолетово-чёрная кабина. Всё это было настолько безвкусно, что я поспешно отвернулась и тут же наткнулась взглядом на другой грав, тоже пустой, но который в отличии от первого был нормального бело-голубого цвета. Впрочем, тут имелись свои ньюансы. Бело-голубая расцветка должна быть только у транспортных средств Патрульной службы, и тот, кто раскрашивал эту машину, вполне мог бы получить штраф за использование официальной символики в неподобающих местах. Впрочем, маляру удалось пройти по грани: вместо канонического соотношения цветов пятьдесят на пятьдесят, он переборщил с голубым цветом. Грав можно было принять за транспорт Патрульных только на первый невнимательный взгляд. Последнее, на что я обратила внимание: в дальнем углу посадочной площадки стоял ещё один грав, самый обычный, без всяких особых примет, скорее всего, взятый напрокат. Там я увидела первых здешних лю