та, когда я возвратилась к нему. - Сборище грубиянов. - Надеюсь, здесь не все такие. - Значит мне просто не везёт - я только таких и встречаю. - У тебя есть варианты? - Вполне возможно, тут принято ставить новичков на место, - задумчиво проговорил Никита. - Странная традиция для интеллектуальной среды. Если бы у меня появилась необходимость оказать давление на людей с уровнем развития выше среднего, я бы выбрала психологический прессинг. - Ты что, так хорошо разбираешься в психологии? - Недобро прищурился Никита. - Не очень. Я пользуюсь общим кругозором. Это ведь очень просто вывести: мы только поступили сюда и не проучились ни одного дня, говоря иначе, находимся на самой нижней ступени здешнего социологического сообщества. Мне непонятно, зачем это лишний раз показывать. - Интересно, - тихо сказал Никита, - какими мы будем ровно через год. Может быть, точно такими же: не будем ни с кем разговаривать, здороваться сквозь зубы… Я невольно поёжилась и ничего не ответила. Административный корпус номер двенадцать оказался громадным зданием из тёмного мрамора. Таких основательных построек за чертой больших городов я ещё не видела. Широкие окна смотрели на мир могильными провалами стёкол, солнечные лучи, отражаясь на стенах, слепили глаза. Окружающая этот корпус территория оказалась не в пример ухоженнее, чем мы встречали до сих пор. - Наконец-то мы добрались до обитаемых мест, - констатировала я. Никита промолчал. За металлической дверью нас встретил мальчишка в таком же строгом костюме, что на КПП. Если обязанность встречать первоклашек и нравилась ему ещё утром, теперь она уже успела изрядно надоесть. - По коридору и направо - там получите карточку, - буркнул он, задержал взгляд на моём спутнике и подозрительно прищурился. - Ты ведь там уже был, разве нет? - Я её провожу, - кивнул Никита в мою сторону. - Не положено. - Кем - не положено? - Набычился мой спутник. - Тобой, что ли? Он сделал шаг в сторону своего собеседника, и вид у него при этом был не очень дружелюбный. Тут любой на всякий случай отступит, и только после этого начнёт выяснять, кто прав, кто виноват. Дежурный так и сделал, он шагнул назад, но выяснять ничего не стал, и сразу потерял все свои позиции, и моральные, и стратегические. Теперь ему только и оставалось что скривиться, глядя, как мы проходим мимо. - Скажи спасибо, что твоя карточка ещё не активирована, - выдавил он, наконец, нам в спину. - Если сегодня после собрания увижу - устрою тебе весёлую жизнь. - И я тебе, - пообещал Никита, не останавливаясь, - без всякой активации. Ты только скажи, когда можно начинать, ладно? Я прошла мимо них на цыпочках, чтобы быть понезаметнее; мне казалось, что вот-вот вспыхнет драка. Когда мы прошли несколько метров по тёмному узенькому коридору, я немного пришла в себя. - Зачем ты так на него? - Деловые больно, - буркнул мой спутник. – «Положено - не положено…» Два года проучились - и думают, что им уже всё можно. - С карточкой в кармане ты стал вести себя поуверенней, - заметила я. Он остановился. - Настя! - Начал он проникновенно. - Я тащу твои сумки. Я показываю, куда идти и что делать. Я даже отвечаю на твои вопросы, хотя сам ничего не знаю. Что мне ещё нужно делать, чтобы ты ко мне не привязывалась по всяким пустякам? Я почувствовала, что стремительно краснею. - Извини. Ляпнула, не подумав. - В следующий раз думай. Мы пошли дальше. Я поймала себя на мысли, что всё время нашего знакомства мы только и делаем, что извиняемся друг перед другом Не могу сказать, что Никита вёл себя как воспитанный и культурный мальчик, слишком уж он был колючим, но рядом с ним я чувствовала себя надёжно защищённой - в ту минуту ничего большего мне и не было нужно. Просторные светлые интерьеры административного здания ничем не отличались от обычных планировок любого городского учреждения. Бесконечные коридоры, двери, и - полное отсутствие людей. Изредка на стенах попадались написанные от руки на обычных листочках из тетрадей объявления. Текст на них был совсем уж непонятным. Я приподняла очки, чтобы было лучше видно и остановилась на минуту, чтобы прочесть пару листков. «3 курс - 18, 2 с., вос. тяж. пр.”. Или “4 курс - 5 с., пр. худ.лит.» - «Худ.лит.» - это художественная литература, - сказала я, когда увидела, что Никита стоит за спиной и тоже молча шевелит губами. - А что такое «пр.» - не совсем понятно. - А «тяж. пр.» - это тяжкие преступления, - поддакнул мой спутник. Я усомнилась: - Может быть «тяжёлая промышленность»? - Через неделю-другую мы точно будем об этом знать. Мы подошли к кабинету, на котором висела медная табличка "ЗАВЕДУЮЩАЯ УЧЕБНОЙ ЧАСТЬЮ" Никита окинул меня критическим взглядом: - Готова? Я пожала плечами. Он стукнул в дверь. - Да? - Раздался изнутри женский голос. Его обладательница восседала посреди просторного светлого кабинета на фоне выцветших от солнца бледно-розовых штор, окна были заставлены разнокалиберными горшочками с геранью. Она походила на престарелую учительницу: лицо с правильными чертами, очки в роговой оправе с толстыми плюсовыми линзами, сильно увеличивающими глаза; картину завершал стандартный деловой костюм. - Фамилия? - Подняла она голову от каких-то записей, причём окинула меня таким коротким взглядом, что за ту долю секунды, что она на меня смотрела, можно было определить только пол - не больше. - Бахмурова Настя. - Двойная? - Что - двойная? - Не поняла я. - Фамилия - двойная?! - Вдруг разозлилась женщина. - Од-динарная. Бахмурова. - Так и говори, что Бахмурова! – Злобно отозвалась она. - Спрашиваю о фамилии, а они, все как один, начинают свою биографию рассказывать! - Фурия что-то коротко записала в толстый журнал. - Год рождения? - Восемьдесят четвёртый. Женщина поглядела на меня поверх очков. - До нашей эры или после? - До… То есть… после…, - пролепетала я, снова не совсем понимая смысл вопроса. - Говоря иначе, уважаемая Бахмурова, вам на данный момент больше двух с половиной тысяч лет? - Две тысячи пятьсот восемьдесят четвёртый... г-год рождения, в смысле... Больше она на меня не кричала. Наверное, оценила цвет моего лица и поняла, что ещё немного - и я, чего доброго, грохнусь в обморок. Через минуту всё закончилось. Я едва помню, как выбралась из кабинета, сжимая в руках злополучную карточку. - Восемнадцатый корпус, в шесть часов вечера! - Напоследок прокаркал голос из комнаты. Дверь захлопнулась. - Наорала? - Сочувственно спросил Никита. Я молча кивнула. - Ты не волнуйся, она на всех так орёт. Сначала я думал, что ей только мальчики не по вкусу, теперь оказывается - все. - Ставишь на мне психологические опыты? Никита смутился: - Да не, просто хотел кое-что проверить… - Мне не очень нравится в этой школе, - сказала я, когда мы снова оказались на улице. - Ещё ни одного нормального человека здесь не встретила. - Ты про меня забыла! Я вспомнила, как он копался в песочнице, и мне стало смешно. Как, интересно, можно назвать десятилетнего супера, занимающимся таким делом? Не «нормальным» - это точно. Да и обычный ребёнок такого возраста, как мне кажется, в песочнице выглядит несколько странновато. - Ты из-за этой кобры расстроилась? - Продолжал успокаивать меня Никита. - Она не стоит того, чтобы из-за неё увольняться отсюда. Представляешь, как глупо будет, если вся твоя жизнь окажется поломанной из-за того, что, когда тебе было десять лет, ты в учебной части встретила кобру в юбке? Я была вынуждена согласиться. Да, верно, именно сейчас уезжать домой по меньшей мере глупо. Но вот если и учителя будут такими же (не обязательно все, хотя бы два-три), можно будет даже не распаковывать чемоданов. Лучше уж учится в общей школе и быть лучшей среди обычных детей, чем терпеть постоянные унижения в среде равных. (По крайней мере, лично я так считала) - Ладно, пойдём к ребятам, в шестой, - сказал Никита. - Там повеселее будет. Он привычно взвалил на себя мои сумки, и мы двинулись дальше.