енным путём” мы узнаем только то, что нам посчитают нужным сказать учителя, в-третьих… - Слушай, - недобро сощурился мой новый приятель, - ладно, душной я тебя называть больше не буду, ибо тебе это не нравится. Но почему ты такая любопытная? - Мне просто нравится понимать, что происходит вокруг. Мальчик страдальчески вздохнул и ничего не ответил. Вскоре перед нами оказалось очередное кирпичное строение, со всех сторон утопающее в зелени, на сей раз достроеное до конца и, похоже, обитаемое. Мы подошли к нему сзади. Зарешётчатые окна, увитые плющом, особого оптимизма не внушали. - Чем-то похоже на психиатрическую лечебницу, - заметила я. - А ты когда-нибудь была в психиптрической лечебнице? - Тут же заинтересовался Никита. - В кино видела. Мы обошли здание и оказались на крыльце. - «Шестой корпус», - упавшим голосом прочитала я. - Нам точно сюда? Вместо ответа Никита поднялся на пару ступеней и боднул головой тяжёлую металлическую дверь (его руки были заняты). Через проклятые очки можно было рассмотреть лишь уходящий вдаль полутёмный коридор с тусклыми светильниками на стенах. Я привычно ухватилась рукой за плечо Никиты и пожаловалась: - Это не школа, это какой-то склад! - Ну, учиться-то мы по-любому будем не здесь. - Ты уверен? Мальчик поморщился и коротко признался: - Нет! Без всякого предупреждения он снова боднул головой очередную дверь, около которой мы проходили. Та распахнулась. Контраст оказался настолько разительным, что я оторопело застыла на пороге, а потом добрую минуту просто хлопала ресницами и во все глаза разглядывала открывшееся великолепие. ТАМ, как и было мне обещано четверть часа назад, оказалось, в самом деле, веселее, чем где-либо ещё в этой школе. Довольно большая аудитория была украшена какими-то немыслимыми ёлочными украшениями, блестящими картонными фигурками, разноцветными флажками, массивными гирляндами – и всё это блестело и переливалось под светом ярких ламп. - Ты чего? - Шепнул Никита, поворачиваясь ко мне. - Всё в порядке, - так же шёпотом ответила я. - В следующий раз предупреждать нужно. Уж чего я точно не ожидала, что попаду прямо на новогодний утренник в детском саду. Никита хмыкнул. Я, наконец, перестала разглядывать украшения из мишуры на стенах и на потолке, опустила глаза вниз и снова удивилась, но уже не так сильно, как в первый раз, наверное, потому что была предупреждена заранее и ожидала чего-то подобного. Всё пространство аудитории было занято вещами: сумками, чемоданами, пакетами, какими-то свёртками, кое где даже попадались большие полиэтиленовые мешки. Между всем этим стояли разнокалиберные, явно собранные из разных мест стулья, а в центре возвышалось что-то вроде институтской кафедры. С точки зрения психологии, оказавшись в новом месте, человек сначала видит себе подобных, и только потом обращает внимание на окружающий пейзаж. У меня всё получилось вровень наоборот - обитателей комнаты я увидела последними. Их было человек двадцать. Ребята сидели на стульях, на полу, на своих сумках, некоторые даже лежали, подложив под головы крохотные рюкзачки. Атмосфера царила, словно на вокзале. Почти все были заняты своими персональниками, поэтому на меня особенного внимания не обратили, только пара ребят бросили в мою сторону насмешливые (как мне показалось) взгляды и снова уткнулись в свои гаджеты. - Ладно, ты… это… устраивайся, - замялся Никита. - Пойду я, а то у меня там дела ещё… Пока я раздумывала, что это за дела у него могут быть, он поставил передо мной чемодан и с быстротой фокусника исчез. Интересно, с чего это он вдруг? Неужели стесняется знакомства со мной? Получается, я настолько нелепо выгляжу в этих очках?! Я окинула взглядом помещение, заметила неподалёку от кафедры свободный стул, схватила чемодан и потащила его за собой. Тот оказался неожиданно тяжёлым. Пожалуй, если бы я не встретила Никиту, вряд ли добралась сюда раньше вечера. С другой стороны, тогда бы и синяка у меня не было. Это ещё вопрос, что в данном конкретном случае для меня выгоднее. Я принялась пробираться к пустому стулу, стараясь ни на что не наступить. Ребята, мимо которых я проходила, начали обращать на меня внимание, чему я была не очень рада. Недоумённые взгляды, которыми меня провожали, мне пришлось игнорировать. Интересно, этот чёртов синяк можно замазать какой-нибудь косметикой? Неужели за сорок веков своего существования человечество не придумало крема, маскирующего дефекты кожи? Наверное, какие-нибудь мази в сетевых магазинах отыскать можно, и именно этим мне и придётся заняться в самое ближайшее время. Жаль, что я в косметике не разбираюсь от слова “вообще”. Я перешагнула через очередную сумку, подняла глаза и снова окаменела. Совсем неподалёку, буквально в паре метров, я увидела человека, которого совсем не ожидала встретить, по крайней мере, тут, в своей новой школе, в толпе абитуриентов. Для своих неполных десяти лет девочка была довольно высока. Очень загорелая, стройная, в экстремально-коротких шортах и вызывающе-яркой оранжевой футболке, она стояла вполоборота ко мне и пока ещё меня не замечала. Над головой у неё торчали тоненькие хвостики русых волос, а на шее висел увесистый кулон из жёлтого металла. Я мгновенно узнала её, просто не могла не узнать. Скажу даже больше: на всей нашей планете, пожалуй, нет ни одного человека, кому эта десятилетняя особа женского пола была бы незнакома. Можно сформулировать по-другому: совершенно случайно мне довелось оказаться рядом с самым известным ребёнком нашей планеты. И, судя по всему, мы с ней будем учиться на одном курсе. Ка. Ра. Ул. И три восклицательных знака. Причина моей паники проста: Полина Германовна - единственный и горячо любимый ребёнок господина Иванова - полновластного правителя Земли и большей части обитаемых миров. До сих пор я видела эту девочку только по визору. Скорее всего это было жёстко прописано в сценарии каждого мероприятия: везде, где бы ни появлялся Сенатор, рядом всегда оказывалась его маленькая дочка. Это выглядело довольно трогательно - посреди любого официоза у зрителей создавалось уютное ощущение семейной жизни. Все понимали, что правитель всего нашего мира, как ни крути, тоже человек. На экране Полина Германовна выглядела обычным ребёнком и никак не показывала, что она супер - не строила умные рожицы, никому не давала интервью, и вообще никогда ничего не говорила. Она просто тенью находилась рядом с отцом и редко попадала в фокус телекамер. Если же её лицо случайно оказывалось на экране, девочка, рассеянно улыбаясь, разглядывала что-то у себя под ногами. Само собой, мне давным-давно было известно, что мы с дочерью Сенатора одногодки (в этом некоторые взрослые даже находили повод для шуток), и наш равный возраст постоянно возбуждал моё любопытство. Я была уверена, что обычным ребёнком дочка Сенатора быть не может, всё-таки папуля у неё - самый главный человек в обитаемой части нашей вселенной, а это неминуемо должно накладывать отпечаток на психику любого ребёнка. Мне всегда было интересно, какая она, эта загадочная Полина Германовна. Добрая? Злая? Вредная? Самоуверенная? Любит командовать? Или окружение отца настолько её затюкало, что безропотно всем подчиняется и даже слово поперёк боится сказать? Может у неё есть какие-то странные психологические особенности, о которых я даже понятия не имею? У меня есть прекрасная возможность это проверить: вот она, стоит в нескольких шагах от меня, болтает со нашим будущим однокурсником, а я вытаращилась на неё и настолько оторопела, что даже шевельнуться не могу. - …И Васильев тоже здесь учится, - послышался мне её голос, - что странно. С одной стороны, дурак дураком, с другой - был бы полным дебилом, пять лет здесь бы не оттянул, вылетел бы из школы, как пить дать. Папуля у него противный - жуть, хоть и Первый Советник. Сынок - весь в него… Мальчишка с недовольной гримасой смотрел куда-то в сторону, похоже, ему не нравилось слушать сплетни, но прерывать свою собеседницу он не решался, иногда поддакивал, иногда пожимал плечами, но сам не говорил ни слова. А я только-только пришла в себя настолько, что в голове зашевелились первый мысли. Они были самые упаднические. Ведь в статье Валькирии, которую я читала несколько дней назад, упоминались и Сенатор, и его дочь, и даже то, что Полина Германовна будет учиться именно здесь, в школе Навигаторов. Но тогда этот факт показался мне настолько фантастическим, что я пропустила его мимо сознания, и до этого момента даже не вспоминала. Как я могла повести себя настолько глупо?! Когда я кое-как смогла шевелиться, я наклонилась за чемоданом и затылком почувствовала чужой взгляд. Я даже точно знала, кто на меня смотрит - Иванова, и осталась стоять в крайне неудобной позе - полусогнутой, опершись руками на чемодан. Сделаем вид, что мне просто нужно передохнуть. Полина Германовна приблизилась неслышно, словно кошка. Я увидела массивные тёмные башмаки, загорелые икры ног, ещё какое-то время притворялась, что ничего не замечаю, наконец выпрямилась. Некоторое время мы молча глядели друг на друга. - Приветик! - Наконец поздоровалась дочка Сенатора. - Ты чего тут раком стоишь? - Отдыхаю. Сумки тяжёлые. Иванова мрачно оглядела меня: - А мне сдаётся, ребёнок, что ты просто подслушиваешь. - Я?! - Моё лицо вспыхнуло. - С чего ты… Вы взяли?! Есть у меня такая особенность, унаследованная от папы: у меня очень нежная кожа. Я постоянно крас