коились. Теперь все занимаются своими делами и делают вид, что ничего не было. Я встревожилась: - Переругались? Из-за чего? - Представь себе: не нашли общего языка в вопросе социальной стабильности современной политической системы. Я не застала, с чего всё началось, вроде бы кто-то что-то сказал, кто-то ответил, ещё кто-то не согласился - ну, и началось. Я появилась как раз тогда, когда всё было в самом разгаре… У меня в обычной школе дети из-за игрушек так ссорились. Я в который раз почувствовала себя лишней на этом празднике жизни. «Социальная стабильности современной политической системы»! Неужели это может быть кому-то интересно, причём настолько, что он готов из-за этого поругаться? А ребятам, судя по всему, это не просто интересно, они по данному вопросу ещё и имеют свои точки зрения, не совпадающие друг с другом, и готовы эти самые точки зрения отстаивать. Мариша оказалась проницательна: - Вижу, ты не очень этому рада. Я решила не кривить душой: - Тебе не кажется, что все здесь слишком умные? Девочка поправила на своей кукле какой-то бантик и смущённо заметила: - Не знаю, я как-то об этом не думала… Голос, раздавшийся у нас за спиной, заставил нас вздрогнуть: - Некоторые – крикливые, это да. А по поводу ума – это ещё доказать нужно. Мы дружно обернулись. Мальчишка, стоящий в шаге от нас, оказался лыс. Аб-со-лю-т-но. Отсутствовали даже брови. Это не было нечто естественное - по особому синеватому оттенку кожи, который я не раз наблюдала у отца, было видно, что он тщательно выбрит. - Доказать нужно! - Повторил мальчишка, переводя глаза с меня на Маришку и обратно. Из-за отсутствия волос его взгляд был на редкость выразительным. - У меня есть знакомый с хорошим чувством юмора. Однажды он сказал: «Я знаю тхэквондо, самбо, дзюдо, карате, бокс, айкидо, ушу… и ещё много других страшных слов». Я рассмеялась. Мариша тоже. Мальчишка продолжил: - Мне тоже известно много разных понятий и определений – и что с того? Если человек уверен в своём интеллекте, он будет молчать, а если нет… - Он помолчал и веско закончил. - Всегда. Всем. И всё. Доказывать. Пока мальчишка говорил, я внимательно разглядывала его лицо и не могла избавиться от ощущения, что в нём что-то не так. Черты лица вроде бы… не совсем такие, как нужно… слишком правильные, что ли… Может это девочка? Я тут же отмела эту мысль. Ребята, с которыми мне предстоит учиться - это, конечно, оригиналы ещё те, но чтобы десятилетняя девчонка стриглась налысо - это уже перебор. Конечно же это мальчишка. Хотя одет он так, что вполне мог оказаться и девочкой - джинсы, джинсовая куртка, под курткой - рубашка какого-то неопределённого цвета. - Я не совсем понимаю, о чём ты, - пролепетала Мариша. - Тут все новенькие, - снисходительно пояснил лысый мальчишка, окидывая её внимательным взглядом и не выражая при этом никаких эмоций, - вот им и приходится друг перед другом изображать невесть что. Это скоро пройдёт. Дети впервые оказались в среде, где все им равны, вот и нервничают. - Ты говоришь так, словно сам не ребёнок, - сказала я. - По крайней мере, я не изображаю из себя невесть что. Почему-то все в этой комнате считают себя будущими Навигаторами и никак иначе.- В голосе мальчика послышалась насмешка. - Поэтому обязаны решить все мировые проблемы прямо здесь и сейчас. Мариша хихикнула. Я, чтобы как-то отреагировать, тоже изобразила нечто похожее. - Это невозможно, чтобы все мы стали Навигаторами, - продолжал в это время мальчишка. - Даже с точки зрения примитивной математики: нас - три десятка, а Навигаторов - всего двенадцать, уже двое - из наших, остальные - довольно молоды, никто из них умирать пока не собирается. Так что нам в ближайшее время ничего не светит. А наши будущие однокласснички этого не понимают. Они ещё в школе толком учиться не начали, а уже спорят, как будут менять наш мир, только что рукоприкладством хватило ума не заняться. - Глупо, - тихо сказала Мариша. - Надо реально оценивать свои шансы. - А вот и нет! - Возразила я неожиданно для себя самой. - У каждого солдата в рюкзаке должен быть маршальский жезл. Любой спортсмен на старте должен быть уверен в своей победе. Если он не будет иметь большие амбиции и начнёт реально оценивать свои шансы, то вряд ли придёт к финишу первым. Мои собеседники переглянулись. - Это ты хорошо сказала: мы сейчас как раз на самом старте, - задумчиво сказала Мариша. - А на старте проигравших не бывает, всё зависит только от нас. Она хотела сказать что-то ещё, но не успела: наше внимание привлекла Полина Германовна, которая зачем-то зашла внутрь стоящей посреди аудитории кафедры. Мы находились сзади и чуть сбоку, поэтому нам было хорошо видно, как она привставала на цыпочки, но тумба кафедры была слишком велика для десятилетнего ребёнка, поэтому остальные могли созерцать только макушку девочки. Иванова это поняла. Она вышла наружу. Мы с Маришей с одинаково-весёлыми лицами переглянулись, но не тут-то было. Послышался звук чего-то тяжёлого, волокущегося по деревянному полу - дочка Сенатора тащила к кафедре огромный чемодан, и, судя ошалевшим глазам одного из мальчишек - не свой. Ещё минута - и Полина Германовна возвышалась над кафедрой, даже чуть больше, чем это делал бы обычный взрослый человек. Все с интересом воззрились на неё. В дальнем конце зала одна девочка, похожая на Дюймовочку - миниатюрная и белокурая - даже привстала на цыпочки, чтобы увидеть происходящее. Постепенно в зале установилась тишина. - Как ты думаешь, упадёт она с этого чемодана? - Шёпотом спросила у меня Мариша. Я не ответила. Полина Германовна откашлялась и заговорила. Голос у неё оказался звонким и чистым, словно у детсадовской отличницы, которая, забравшись на стул, читает стишок деду морозу. - Нам нужно кое о чём договориться, пока тут нет никого из взрослых. Кто я такая - вы все знаете. Если нет - сочувствую. Я приехала ещё утром. Долго ходила по территории - искала этот корпус. Попыталась пообщаться со здешними обитателями. Они насмерть запуганы. Даже слово боятся сказать без разрешения. Не знаю, как вам, а мне неохота бродить по школе, как зомби, и шарахаться от любого незнакомого человека. Она замолчала, и в наступившей паузе кто-то из ребят ожидаемо поинтересовался: “И что?” - У меня есть основания полагать, что нас тут будут прессовать по полной программе. Особенно вначале. Предлагаю ставить здешних преподавателей на место. С первого же дня. С первой же минуты учёбы. Не прогибаться ни под кого. Прямого непослушания не проявлять, однако заставлять обосновывать все требования. Это важно. Любое наказание будем оспаривать у вышестоящего начальства. Любую похвалу принимать как должное. При любом случае показывать себя. Насколько мы умнее. Насколько выше наш интеллект. Теперь - что нужно от вас. У МЕНЯ, - она выделила голосом это слово, - больше возможностей сбить гонор с любого человека, неважно, сколько ему лет и неважно, какую должность он занимает. У меня к этому природный талант. Ваше дело - не мешать мне. Когда понадобится - делайте умные мордочки и поддакивайте мне. Несогласные есть? Полина Германовна обвела глазами зал и, удовлетворённая, слезла с чемодана. Кто-то из ребят хмыкнул, кто-то присвистнул, но в целом аудитория отнеслась к выступлению Ивановой положительно, это было ясно по одобрительному гулу. Вскоре Иванову уже окружала небольшая стайка ребят, в основном мальчишек, которым она что-то принялась с жаром объяснять. - Что думаешь? - Шёпотом спросила Мариша. Я пожала плечами: - Говорить с толпой она умеет: короткие рубленные фразы., максимум смысла, в меру эмоций. Молодец. - И минимализм необходимых действий в качестве обратной реакции, - поддакнула моя собеседница. - Эту речь можно заносить в любой учебник по риторике. - Что значит «минимализм…» э-э-э…? – Я не смогла даже запомнить фразу до конца. - Если ты хочешь, чтобы на вопрос ответили положительно, - пояснила Мариша, - не нужно спрашивать, кто ЗА. Люди по натуре ленивы, кто-то может и не поднять руку. Лучше спросить, кто ПРОТИВ - для ответа на такой вопрос лишних действий совершать не нужно. Она не спросила, кто согласен, она спросила, есть ли несогласные. Это очень умно. Мне подумалось, что эта милая девчушка не так инфантильна, как это кажется на первый взгляд со всеми её зверятами и куклами. Кстати, о куклах: всё не могу понять, зачем Марише эта дурацкая лялька. Ну, если уж она жить не может без своей любимой куклы, запрятала бы игрушку на дно самой глубокой сумки и нянчилась бы с ней долгими осенними вечерами у себя под одеялом. Зачем выставлять свои детские пристрастия на всеобщее обозрение? Я бы на такое на осмелилась. Хотя, будь у меня такая же потрясающая внешность, как у моей новой подруги и немножко смелости - пожалуй, могла бы решиться на подобный экстрим. Потом мне пришло в голову, что если внешность Мариши оказывает такое впечатление на меня - девочку, то как же должны быть огорошены представители противоположного пола. Я украдкой оглянулась по сторонам. Мальчишки в пределах видимости торчали в своих гаджетах, иногда кучковались по двое-по трое, тихонько разговаривали между собой… вроде бы все были заняты своими делами, но при каждом удобном случае косые взгляды то и дело обращались в сторону моей новой знакомой. Та чувствовала эти взгляды и с чуть порозовевшим лицом упорно разглядывала пол у себя под ногами. Интересно, с чего ей смущаться - неужели за десять лет своей жизни не привыкла к тому, что на её внеш