явился на пару минут, чтобы узнать, всё ли у Марины в порядке - тот общался со мной так холодно, словно я успела ему чем-то здорово насолить, и он только чтобы соблюсти рамки приличий не выговаривал мне всё, что у него накопилось. * Я успела пару раз вздремнуть, и второй раз проснулась от весьма болезненного толчка локтем в бок. Мне удружила Мариша. Я не успела спросить, что случилось - сама увидела, что в зале происходит какое-то движение. От двери в сторону трибуны пробирался толстый дядечка в очках, почему-то очень растрёпанный: пиджак у него был донельзя измят, галстук висел косо, одной рукой он беспрерывно поправлял очки, а другой - приглаживал взъерошенные волосы; в он общем производил вид человека, только что выбравшегося из потасовки в школьном коридоре. - Здравствуйте! - Суетливо кивал он детям, мимо которых проходил. - Добрый день! Здравствуйте! Приветствую вас! Здравствуйте! Очень рад вас видеть! Он споткнулся об одну из сумок, отступил на шаг, начал извиняться, задом налетел на чей-то чемодан, ойкнул и чуть не растянулся на полу, но, наконец, добрался до кафедры. Тут же наступила полная тишина. Дядечка взобрался наверх (нам остались видны только его грудь и голова), оглядел будущих учеников, и на его лице появилась растерянная улыбка: - Здравствуйте, дети! Уже шесть часов вечера, думаю, что можно начинать нашу небольшую встречу… в смысле, собрание… Микрофона на кафедре не оказалось и говорил он тихо, однако, как я сказала, вокруг царила полная тишина, и в ней было отчётливо слышно каждое слово. - Меня зовут Михаил Сергеевич. Я - директор Школы Навигаторов, в стенах которой вы сейчас оказались. Дорогие ребята, я рад приветствовать вас в стенах нашей школы. Я очень надеюсь, что годы, проведённые в стенах… нашей… школы…, - он начал запинаться - сам понял, что слишком много говорит о "стенах школы", растерянно оглядел присутствующих и поправился, - …что годы, проведённые здесь, запомнятся вам…, - наступила длительная пауза, директор судорожно сглотнул и совсем уже шёпотом закончил, - надолго. Сказать, что ребята были в шоке - это не сказать ничего. Я сама чувствовала, что моя челюсть медленно отвисает, хотя до сих пор полагала, что это просто такое образное выражение. И ЭТО - наш директор?! И кому-то нужно, чтобы мы в это поверили?!! Они нас за идиотов принимают?!! - У вас есть карточки…, - раздался лепет с трибуны, - а у кого их ещё нет, можно получить их в административном корпусе, у завуча. На них стоят ваши имена и количество баллов. Карточка даётся один раз и на весь период обучения, так что приложите все усилия, чтобы её не потерять - всегда носите с собой, не расставайтесь с карточкой даже на самое короткое время. Карточка перестаёт работать, если вы удаляетесь от неё дальше, чем на два с половиной метра. Если с карточкой что-нибудь случится, вам никто уже не сможет помочь. Запомните, дорогие мои: без карточки вы не сможете войти ни в одно помещение, расположенное на территории школы, ни в один корпус, неважно, жилой он или учебный. За успешные сдачи ежемесячных экзаменов на карточку будут начисляться баллы, а за провинности, или, допустим, если вы захотите друг у друга что-нибудь купить, баллы будут сниматься… Если баллов на карточке не станет, то, простите великодушно, придётся отчислять вас из школы… Впрочем, я надеюсь, с вами ничего такого не случится… Вот, пожалуй, и всё… Изрядно вспотевший директор сошёл с трибуны и принялся пробираться к выходу. В зале продолжало царить гробовое молчание. Когда директор преодолел половину расстояния до двери, Иванова, которая стояла около стены, скрестив руки на груди, не выдержала. - А если у меня карточку кто-нибудь, к примеру, отберёт? - Мрачно поинтересовалась она. - А потом смоется с ней куда подальше? Вы, Михаил Сергеевич, принимаете жалобы? Директор остановился и принялся озираться по сторонам, словно надеялся, что кто-нибудь ответит за него. Когда он понял, что помощи ждать неоткуда, он жалко улыбнулся: - Ну-у, я вряд ли смогу что-нибудь сделать в данном конкретном случае… тем более, вы и в административный корпус не сможете войти… надо как-нибудь… попытаться сделать так… чтобы выяснить отношения без таких вот… э-э-э… некрасивых эксцессов… - А если мы купаться будем? - Спросила какая-то девочка. – Я видела тут озеро есть. Как нам тогда с этими карточками быть? Директор беспомощно оглядел присутствующих и нервно поправил очки. - Если вы будете купаться… лучше же, конечно, не делать этого… для вашей же безопасности… там довольно глубоко, вода сейчас холодная… и всякое такое… то… всё равно как-нибудь нужно, чтобы карточка была при вас… Положите её в пакетик… и прицепите… к трусикам, чтобы не потерять... или куда-нибудь ещё… - Михаил Сергеевич смущался всё больше и больше, лицо его стремительно багровело, а паузы между фразами становились всё продолжительнее, мне даже показалось, что у него очки запотели. - Вот, значит, так… Или можно без пакетика, ибо эти карточки невосприимчивы ко всяким… неблагоприятным факторам… в смысле, внешним воздействиям. Директор перевёл дыхание, словно только что протащил и сбросил с плеч тяжёлый мешок. - Вот, собственно говоря, и всё, что я хотел вам сказать. Позвольте вас поблагодарить за внимание! Мелкими шажками Михаил Сергеевич посеменил к выходу. Уже около двери он обернулся. - Совсем забыл, - с извиняющейся улыбкой промолвил он. - Жить вы будете в пятом корпусе. Как выйдете из этого корпуса – и сразу направо. Там увидите, на двери будет написано "Первый курс". - А почему вы ничего не сказали про учёбу? - Лениво осведомилась девчонка в коже, про которую я напрочь успела забыть. Она сидела сразу на двух стульях. Точнее, сидела она на одном, а второй использовала в качестве подставки для ног. (Общаясь со своим начальством, она даже не соблаговолила встать) - Куда нам приходить? И когда? Михаил Сергеевич, который уже успел приоткрыть дверь, даже не стал оборачиваться и заявил, напряжённо глядя в темноту прямо перед собой: - Завтра подойдёте в главный учебный корпус, номер двадцать один, если я не ошибаюсь - и там сразу во всём разберётесь. - Во сколько? - Подала голос ещё одна девочка. – Вы нам время хотя бы скажете?! Похоже, ребята уже начали приходить в себя после психологического шока, вызванного появлением начальства. Михаил Сергеевич успел сделать шаг вперёд. Для того, чтобы ответить, ему всё-таки пришлось повернуться к залу. - В семь утра или в восемь… можно и в девять, и в десять… как вам будет удобно… Там вы уже сами всё будете определять… Дверь, наконец захлопнулась. Во время программной речи директора школы и после его пресс-конференции тишина была не совсем полной. Это стало понятно, когда он ушёл. После наступила действительно ПОЛНАЯ тишина. В ней отчётливо звучали быстро удаляющиеся по коридору шаги. Молчание длилось ОЧЕНЬ долго. Я повернулась к Марише. Сейчас она как никогда раньше была похожа на свою куклу - мало того, что они были одеты одинаково, обе сидели неподвижно и глядели на мир круглыми глазами немигающими глазами. - Что это было? - Одними губами спросила я. Мариша, ошарашенная не меньше остальных, не ответила. Полина Германовна вдруг развила бурную деятельность. Она потащила к трибуне очередной чемодан. Никто не возмущался - наверное, это был её собственный. Она уже привычно встала на него. Этот чемодан был меньше предыдущего - из-за трибуны осталась видна только голова с короткими хвостиками тёмно-русых волос. Все ребята, само собой, воззрились на эту голову. - Кто-нибудь понял, что это был за комик? - Голос Сенаторской дочери прозвучал в тишине зала привычно звонко. - По-моему, ему уже и без нас рога обломали, - тихо сказал один из мальчишек. - В общем так, ребята, - чуть тише продолжила Иванова, глядя куда-то себе под ноги, - директора у нас нет. Если кто-нибудь сомневается, поднимите руки! Она резко вскинула голову и на её губах заиграла торжествующая улыбка: никто не шевельнулся. Мариша мне уже объяснила, в чём дело: при работе с толпой главное – грамотно задать вопрос; и дочка Сенатора это очень хорошо знала. - Очень хорошо. – Полина Германовна ободрялась прямо на глазах. - Думаю, для начала нам нужно разместиться в нашем жилом корпусе, так это здесь, вроде, называется, а потом будем действовать по обстоятельствам. Кто помнит, в каком корпусе мы будем жить? - В пятом! - Ответила одна из девочек. - А кто знает, где он? - Нахмурилась Иванова. - Я знаю! Тут, совсем недалеко! Голос оказался мне знаком. Я оглянулась. Это был Никита. Полина Германовна несколько секунд оценивающе разглядывала моего старого знакомого, потом, придя к каким-то своим выводам, медленно кивнула: - Хорошо, покажешь нам, где это… - И она хлопнула над головой в ладоши. - Всё, ребята, пойдёмте! Кто-нибудь поможет донести мне чемоданы? Желающих нашлось достаточно, и не только среди мальчиков. В зале всё зашевелилось, забурлило, поднялся невообразимый гвалт. Откуда-то появился Ромка, схватил крохотный рюкзачок своей подруги и небольшой клетчатый чемодан: - Пошли быстрее, а то там, у дверей, сейчас свалка будет! Мариша вырвала у него из рук рюкзак: - Настёнке лучше помоги! Я слегка удивилась: такой вариант моего имени был не самым экзотическим, но я как-то привыкла, что подобным образом меня называют только самые близкие люди - папа, мама и иногда Санечка. А откуда Марина об этом узнала? Или случайно попала пальцем в небо? Ромка насупился. - Давай, поднимай