Старая деревянная лестница под десятками башмаком, туфель и ботинок заскрипела всеми сочленениями, застонала и забормотала, словно живая. Я, как всегда, плелась самой последней и, как всегда, обращала внимание на всякие детали. К примеру, у меня сразу же возник вопрос, каким образом в этом относительном недавно выстроенном здании оказалась старая лестница, которой, судя по всему было никак не меньше полусотни лет. Да и сама школа существует, если я не ошибаюсь, лет двадцать. Или раньше на месте нашего учебного заведения располагалось что-нибудь другое? На втором этаже возникла небольшая толкучка: почему-то никто не горел желанием проходить дальше порога. Я привстала на цыпочки и тоже застыла, во все глаза разглядывая открывшийся интерьер. Тут было что-то вроде миниатюрной гостиной. Пол застилал шикарный ковёр в багрово-фиолетовых тонах. Всюду были развешаны репродукции старых картин, гравюры и литографии; между ними висели бра - совсем уже антикварные, с вычурными узорами, на аккуратных подставках стояли небольшие, с полметра высотой мраморные скульптуры. Вдоль стен стояли небольшие диванчики, пуфики ещё какая-то мебельная мелочь. Кто-то из мальчишек ошеломлённо присвистнул, другой, запинаясь, проговорил: - Н-никому не кажется, что директор дал нам адрес своих собственных апартаментов? Иванова опомнилась первой (и это было ожидаемо): - Не кажется. Тут просто общежитие, хотя и с некоторой заявкой на что-то большее. И тут мы заметили множество дверей, расположенных по всему периметру помещения. Двери были основательные, из странного красного дерева, с массивными медными ручками. На каждой из них был порядковый номер. Следующие несколько минут мне описывать стыдно. Суперы всегда кичились своим интеллектом и при всяком удобном случае показывали своё превосходство не только над простыми детьми, но над людьми гораздо старше себя. Сейчас же они повели себя словно самые обычные дети, которых запустили в новый игровой центр: орали, бегали, хлопали дверями, возбуждённо переговаривались между собой, разве что за грудки друг друга не хватали. Чтобы переждать возникшую суету, я уселась на большой диван, стоящий между двумя, висящими на стене зеркалами, сидя, попрыгала, пробуя крепость натянутой кожи. Диван оказался самый настоящий, старинный, без дураков - красивый, удобный и, судя по всему, очень дорогой. Шикарная тут обстановка, с этим не поспоришь. И если для нас - первокурсников - такие удобства, то как же должны жить те, кто на старших курсах? - Тут пищевик старый! - С негодованием выпалил мальчишка, выбегая из одной комнаты и вбегая в следующую. Рядом со мной распахнулась ещё одна дверь. Оттуда вышла полная светловолосая девочка. - Тоже мне, - недовольно сказала она, ни к кому особенно не обращаясь, - нашли дуру. - Что? - Не поняла я, подумав, что девочка говорит мне. - Прямо под окном волейбольная площадка, - пояснила та. - Это мне, значит, пять лет слушать, как аборигены по мячу бьют? - И ничтоже сумняшеся вошла в комнату напротив. Вдруг откуда-то появился Никита и невозмутимо уселся рядом. - О, Наська, ты тут, - сказал он. - Уже выбрала, где будешь жить? Я мотнула головой: - Да нет, я подожду, если где-нибудь место останется… Не хочу бегать вместе со всеми. - Сейчас все лучшие комнаты займут, будет жить в какой-нибудь норке с ободранными обоями. - А что, есть и такие? - Обеспокоилась я. - Пока ещё не видел, но, наверное, есть. - Да ладно, мне многого не нужно: стол, стул, кровать, тумбочка, и чтобы потолок во время дождя не тёк. - Ничего себе аскетизм! - Восхитился мальчик. - Тебе даже компьютер не нужен?! - У меня персональник есть. - Персональник - это баловство одно. Мобильная техника. На нём ничего нормального не сделаешь. - Нормальное - это сайты ломать? - Съехидничала я. Никита вздрогнул: - Тише ты, Наська! Прям как маленькая! Не хватает ещё, чтобы здесь об этом кто-то узнал! - Ладно, не буду. А что, тут в каждой комнате компьютеры? - Ага! - Заулыбался мой собеседник. - А то я-то, дурак, хотел свой из дома привезти, хорошо, что батя сказал не торопиться. - Он поколебался и похвастался. - Но я всё равно много чего с собой захватил. - Что именно? - Ну, аппаратуру всякую. Сканеры, декодеры, коммутаторы, переходники… - Зачем? - Откуда я знаю, что тут будет. Вдруг нужно будет починить кому-нибудь комп или настроить доступ к Сети. Я удивилась: - Но ведь ты же не хочешь, чтобы кто-нибудь о тебе знал… Ну, что ты в этом разбираешься! - Одно дело: компы чинить, этого ещё никто не запрещал, даже суперам, а другое дело… - Это вы о чём? - Вдруг совсем рядом раздался знакомый голос. Я подняла глаза и вздрогнула от неожиданности - это была Иванова. Из воздуха она материализовалась, что ли? - Да-а… так…, - пролепетал Никита, ошарашенный не меньше меня. - Мы… это… Он не знал, насколько она тут давно и сколько успела услышать. Полина Германовна хмыкнула и без всяких церемоний уселась по другую сторону от меня. Так близко я видела дочь Сенатора впервые. От неё веяло едва уловимым ароматом очень хороших духов с нотками то ли пряностей, то ли цитруса. Я невольно отодвинулась. - Не бойся, я не кусаюсь. - Я не боюсь - А мне почему-то кажется, что ты от меня в ужасе. - Тебе чего? - Буркнул Никита, который понял, что нежданная гостья ничего не слышала и стремительно обнаглел. Полина Германовна бросила на него царственно-невозмутимый взгляд: - Ничего, чадо. Просто сижу. Что - нельзя? - Мы тебя не звали. - А меня никто никогда не зовёт. Я всегда прихожу сама. Они переговаривались через меня, и я чувствовала возникающее между ними напряжение, постепенно перерастающее в неприязнь. Да, не сошлись ребята характерами, что тут ещё можно сказать. Точнее, слишком уж сошлись, а теперь отталкиваются друг от друга словно два одноимённых полюса в магните. - Может быть ты не будешь нам мешать? - Каменным голосом осведомился мальчик. - Мы тут сидим, разговариваем… Я укоризненно взглянула на него. Неужели он не понимает, что выказывает претензии самой Ивановой? Мало того, что эта холёная загорелая девчонка - дочь Сенатора, так она ещё и учиться будет с нами на одном курсе! У неё столько возможностей испортить жизнь не понравившемуся ей человеку, что перечить ей - себе дороже. Никита приподнял подбородок и сразу стало понятно, что он думает о дочери Сенатора. Я сузила глаза, пытаясь этой гримасой призвать его к порядку. В ответ мальчик пренебрежительно хмыкнул. От Ивановой наш безмолвный диалог не укрылся. - Это твой брат? - Поинтересовалась она у меня, напрочь игнорируя присутствие Никиты. - Знакомый, - пролепетала я. - Насколько близкий? - Почему-то заинтересовалась Полина Германовна. Я не успела ответить. - У тебя в школе был «этикет»? - Спросил у неё Никита, тяжело поднимаясь со своего места. - Был. – Слегка удивилась девочка неожиданному вопросу. – Он входит в обязательную школьную программу. И что? - Пора бы знать, что в присутствии какого-нибудь человека невежливо говорить об этом человеке в третьем лице. Иванова слегка порозовела: - Не тебе учить меня как правильно себя вести, чадо. Я общалась с такими людьми, которых ты даже по визору не всегда видел. - Тебе больше нечем похвастаться? Они некоторое время смотрели друг на друга. Никита сдался первым: он поднялся и молча, широкими шагами, пошёл прочь. Мы проводили его взглядами. Он зашёл в одну из комнат и хлопнул дверью. Иванова перевела взгляд на меня и коротко скомандовала: - Очки сними! Я не успела отреагировать: она сама сдёрнула их с моего носа и ошеломлённо воззрилась на мой синяк. Я щурилась от яркого света. - Вау! - Наконец выдохнула Иванова. - Я слышала, конечно, что многие из наших работают, но не до такой же степени! - В смысле? - Спросила я, поспешно натягивая очки обратно. Не хватало ещё, чтобы синяк увидел кто-то ещё. - Ты что, зарабатываешь себе на пропитание на боях без правил? У тебя вообще родители есть? - Ещё как есть! - Возмутилась я. - Это я просто упала! Полина Германовна поморщилась: - Не нужно делать из меня дуру! Будто я не могу отличить, когда человек просто падает и когда он падает на чей-то кулак. - Я упала с лестницы! Моя собеседница пожала плечами: мол, если тебе угодно, говори, что хочешь, но я-то знаю правду. - Как тебя зовут? - Продолжала допрос Иванова. Я не считала нужным скрывать эту информацию: - Настя. Бахмурова. - Так это ты - Бахмурова?! - Удивилась дочка Сенатора. Я вытаращилась на неё: - В смысле? Я задавала этот вопрос уже второй раз за минуту. Та отмахнулась: - Забудь. Хочешь жить со мной в одной комнате? Я оторопела: - В смысле? - Тебя что - заклинило? В смысле, здесь у нас двадцать девять человек и пятнадцать комнат, куда уж проще: одна комната на два человека. - И что? - Мне нужна… э-э-э… компаньонка. В голове тут же начали прокручиваться варианты: Если я соглашусь… - так, что тогда? Как мне жить с этой странной девчонкой? Не пожалею ли я об этом? (А я ведь уже начинала об этом жалеть!) А если откажусь? Н-да, а вот в этом случае, если я правильно экстраполирую ситуацию, я буду жалеть об этом куда больше, и даже, может быть, всю оставшуюся жизнь. - Почему именно я? Полина Германовна передёрнула плечами, посмотрела куда-то в сторону и вдруг призналась: - У тебя синяк - шикарнейший. Соседки с таким украшением больше ни у кого не будет. - Разве это повод? Дочка Сенатора тут же вспыхнула как намоченная спиртом вата: - По-твоему, я ищу поводы?! Я быстро замотала головой: - Нет, конечно! Хотя… не знаю. Только… такая причина…, - я с трудом подбирала нужные слов